"Мэган Линдхольм. Заклинательницы ветров (Заклинательницы ветров-2) " - читать интересную книгу автора

тому времени, когда впереди замерцала серая лента дороги, серебрившаяся при
луне, Вандиен ощутил, что у него получается. Он дал скильям выбраться на
большак. Они трусили вперед немного быстрее, чем бегущая рысью собака, а он
мотался позади них из стороны в сторону.
- Ну прямо пастуший пес за отарой... - угрюмо буркнул он сквозь зубы.
Скильи двигались вперед с завидным проворством, и он уже понял, что о
спокойном сне до утра придется забыть. Завтра, когда они устроятся
подремать на солнышке, он рад будет к ним присоединиться.
Несколько раз в течение ночи он укладывал скилий наземь с помощью
стрекала, останавливаясь перевести дух и отхлебнуть водички из небольшой
фляги. Он горько сожалел о безвозвратно потерянном хлебе, но тут уж
поделать ничего было нельзя, оставалось только смириться. То, что теперь
он, по-видимому, к сроку поспеет в Обманную Гавань, было важней. Завязав
фляжку, он неторопливо потер пальцем шрам, тянувшийся между глаз. И
постарался припомнить, как же, прах побери, выглядела его рожа без этого
украшения. Он никогда не был большим любителем созерцать себя в зеркале,
но, как он себя чувствовал без шрама, помнил отлично.
Раньше было так: люди замечали сперва его взгляд, потом - белозубую
улыбку. Он отлично знал чары своей улыбки и умел ими пользоваться. Теперь
все обращали внимание в первую очередь на его шрам и знай пялились на него,
пока он пытался что-то сказать. Улыбка же, бывшая когда-то обворожительной,
превратилась в гримасу, от которой лицо перекашивало еще больше. Ко всему
прочему, люди поспешно и несправедливо судили о нем по этому шраму. Одни
почему-то воображали, что перед ними человек кроткий и безответный. Другие,
наоборот, делали вывод, что парень он донельзя крутой, а значит, опасный.
Словом, несчастный рубец оказывался чем-то вроде кривой и мутной стекляшки,
самым обидным образом искажавшей то, что видел в нем окружающий мир.
Немногие теперь удосуживались приглядеться собственно к лицу, предпочитая
разглядывать перечеркнувшую его отметину.
Ки была одной из немногих, кто видел лицо. Видела она и то, как он
этот шрам приобрел. Он ведь затем и бросился в когти жуткого и
безжалостного создания, чтобы выручить Ки. Он хорошо помнил ее ужас. И то,
как она складывала вместе его растерзанную плоть, стягивая края раны
повязкой. С тех-то пор они перестали казаться друг другу чужаками. И ни
разу доселе он, Вандиен, не воздвигал преград между нею и собой... Но не
сказал, не сказал же, что еще, кроме денег, пообещала ему Зролан. Может, он
ошибся в Ки, убоявшись, что она не поймет?.. Чего боялся, недоумок?.. Что
она воспримет его желание избавиться от уродливого рубца за позднее
раскаяние в своей собственной храбрости на перевале Две Сестры?.. Нет, он
ни в коем случае не сожалел о том давнем поступке, накрепко связавшем его с
Ки. Он с радостью повторил бы его хоть сейчас. И все-таки... при всем том
зримый знак их связи мог бы, право же, быть немного менее ЗРИМЫМ.
Скильи снова начали шевелиться, и Вандиен только рад был поводу
отвлечься от безрадостных мыслей, благо управление доблестной четверкой
поглощало все внимание без остатка. К рассвету скильи уморились и жаждали
сна не меньше него самого. Он увел их в сторону от дороги, под сень чахлого
ивняка. Скильи сбились в плотный клубок и улеглись. Вандиен, прежде чем
ложиться, привязал повод к запястью. Опустившись наземь, он посмотрел в
рассветное небо и сразу уснул. Ему приснились пикирующие бирюзовые гарпии,
но потом блеснули черные глаза Зролан, и гарпий унесло прочь.