"Лев Александрович Линьков. Малыш с Большой Протоки" - читать интересную книгу автора

А в книжках Ермолай читал и в кино видел, как пограничники то и дело
ловят шпионов и диверсантов, чуть ли не каждый день ведут бои с нарушителями
границы. А где эти нарушители? Хоть одного бы живого, а не книжного
нарушителя посмотреть: какой он из себя есть, как он выглядит, этот
нарушитель?
Скучать, конечное дело, на заставе некогда, целый день крутишься,
вертишься, будто заводной. А все-таки - от самого себя, от своих мыслей
никуда ведь не скроешься! - Ермолай на'чал подумывать, что зря он не
попросился на флот: там, по крайней мере, море, штормы, дальние походы.
Всяких сложных, умных машин и механизмов на корабле полным-полно...
Антон Курочкин прислал на днях письмо с Северного флота. Вот у него
жизнь! Пишет, что недавно они спасли в восьмибалльный шторм норвежский
корабль, терпевший бедствие. За смелость и находчивость Антону объявлена
благодарность. И фотографию свою Антон прислал. Бравый такой моряк, в
бескозырке с ленточками, полосатая тельняшка на груди виднеется. И как
всегда - нос кверху.
А Ермолаю в ответ нечего и писать. Он и домой-то много не пишет: "Жив,
здоров. Службой и товарищами доволен". Одному учителю истории Федору
Ильичу - самому любимому учителю - настрочил длинное письмо: подробно
описал, как организовал на заставе шахматный турнир и занял в нем первое
место. А о своих деудачах, о придире старшине - никому ни слова.
Обо всем этом часто думалось днем, сейчас же пришли совсем другие
мысли. Все вокруг ночью незнакомое, таинственное, все наполнилось скрытыми
опасностями и тревогами. Ермолай до боли, до ломоты в глазах всматривался во
тьму. Ведь противоположный берег реки был не просто началом чужой земли,
частью иностранного государства, где вот также лежат сейчас чужие солдаты.
Это было место, откуда могли прийти враги, задумавшие причинить нам вред.
Может быть, в эти самые минуты они собираются и готовятся там в тайный
поход, проверяют оружие.
Откуда-то из лесу донесся протяжный волчий вой, и Ермолаю стало не по
себе от этой дикой жалобы одинокого голодного зверя. Бывалые пограничники,
тот же Ивлев, предупреждали, что в ночном наряде одолевает предательский
сон. Непостижимо, как тут можно уснуть, да еще в такой мороз! На ногах были
шерстяные носки, фланелевые портянки, валенки, а все равно пальцы
прихватывало. Побегать бы, попрыгать бы, похлопать руками по бокам - но
нельзя, нужно лежать тихо, незаметно, чтобы тебя и не видно и не слышно
было.
Опять завыл волк, на этот раз ближе. Жутко! В Ивановке голодные волки
нередко выли по ночам, чуть ли не под самыми окнами, но никогда так жутко не
было. Скорее бы утро!..
Но что это? Люди? Пять человек. Ползут по льду и уже так близко от
берега! Пятеро против двоих! Как их задержать? И неужели сержант их не
видит? Тронул Ивлева за рукав. Пусть Ивлев возьмет на себя троих
нарушителей, с двумя остальными попытается управиться Ермолай. Весь дрожа не
то от холода, не то от волнения, он так порывисто дышал, что сухие снежинки
взлетали пухом, попадали в нос, на щеки и тотчас таяли. Чего же. сержант
медлит?
- Это лунки! - спокойно прошептал Ивлев. - Лунки во льду. Рыбаки днем
продолбили.
Сo стыда можно сгореть! Ермолай взглянул влево и замер: из соседнего