"Марио Варгас Льоса. Поединок " - читать интересную книгу автора

гигантской тени отделилась другая, более тонкая и стройная; два быстрых шага
назад - и между противниками снова выросла невидимая стена. Теперь свой
танец начал Хромой, он делал шаг правой ногой, потом подтаскивал левую. Я
напрягал зрение, пытаясь сквозь ночную мглу рассмотреть тело Хусто и понять,
что же произошло в те три секунды, когда Хромой и Хусто, обнявшись крепко,
как любовники, были единым телом. "Отодвинься, - очень тихо произнес
Леонидас. - Какого черта ты стоишь так близко?" Именно в этот момент, как
будто бы легкий ветерок донес до него слова старика, Хусто начал
подпрыгивать так же, как Хромой. Хитрые, внимательные, злые, оба с
молниеносной быстротой переходили от обороны к нападению, но никому из двоих
не удавалось застать противника врасплох: когда один резко выбрасывал вперед
правую руку, как будто швыряя камень, - не для того, чтобы достать своего
врага, а чтобы обмануть его, на мгновение вывести из равновесия, найти брешь
в его защите, - другой неизменно отвечал автоматическим движением левой
руки. Я не мог видеть лиц, но, закрывая глаза, видел их лучше, чем если бы
находился рядом: Хромой потеет, рот закрыт, свиные глазки за полуопущенными
веками горят, кожа на лице слегка дергается, крылья носа и огромный рот
подрагивают; на лице у Хусто - его обычная маска презрения ко всему, ярость
еще больше подчеркивает это презрение, губы повлажнели от напряжения и
усталости. Я открыл глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как Хусто бросился
на Хромого - слепо, безрассудно, предоставляя тому все преимущества,
подставляя лицо, полностью раскрываясь в своем нелогичном порыве. Злость и
нетерпение приподняли его тело над землей, резкий силуэт как-то странно
завис в воздухе, потом обрушился на свою жертву. Эта дикая вспышка ярости,
видимо, застала Хромого врасплох: на мгновение он остановился в
нерешительности, а когда изогнулся, метнув правую руку вперед, как стрелу, и
закрыл от наших глаз сверкающее лезвие, за которым мы следили как
зачарованные, мы поняли, что безумный выпад Хусто был не напрасен.
Ночь вокруг нас наполнилась низкими жуткими хрипами, которые долетали к
нам как искры с пожарища. Мы не знали тогда - и никогда не узнаем, - сколько
времени длилось это судорожное объятие; мы не понимали: кто есть кто, чья
рука наносит удары, из чьей глотки вылетают эти хрипы, многократно
повторяемые, как эхо, но раз за разом видели, как обнаженные лезвия -
быстрые, сверкающие то на фоне неба, то в тени, то снизу, то сбоку -
появляются и пропадают, мечутся и погружаются в ночь, точно по волшебству.
Мы стояли, нетерпеливые, ожидающие, не дыша, с горящими глазами,
наверное, мы бормотали бессвязные слова, пока пирамида из двух врагов не
распалась, разрушенная изнутри невидимым ударом ножа: они отшатнулись друг
от друга одновременно, одинаково порывисто - как будто за спиной у каждого
включилось по магниту. Они остановились в метре друг от друга, тяжело дыша.
"Надо их разнять, - произнес Леон, - уже достаточно". Но прежде чем мы
успели сделать хотя бы шаг, Хромой бросился вперед, как метеор. Хусто не
уклонился от атаки, оба покатились по песку. Они крутились, обвившись один
вокруг другого, рассекая воздух ударами и хриплыми выдохами. Очень скоро они
успокоились, растянулись на песке, как будто заснули. Я уже готов был
броситься к ним, когда, словно угадав мое намерение, один из двоих резко
поднялся и встал возле поверженного тела, шатаясь, как пьяный. Это был
Хромой.
Во время поединка оба потеряли плащи - те валялись чуть в стороне,
похожие на камень со множеством трещин. "Пошли", - сказал Леон. Но снова нам