"Виль Владимирович Липатов. Стрежень " - читать интересную книгу автора

Карташевские зрители чинно сидят в ожидании начала кино, взгляды всех
обращены на окаменевшую в дверях Наталью. Оказавшись вдруг на пороге ярко
освещенного зала, она не может сделать ни шагу.
Горят страстным любопытством глаза поселковых кумушек, повязанных до
носов ситцевыми платочками. Удивляются молодые парни; солидные рыбаки не
показывают своего удивления, но они тоже заинтересованы шикарным нарядом
знакомой рыбачки; девушки глядят на Наталью не то насмешливо, не то
завистливо - ни у одной из них нет такого платья и такой дорогой сумочки,
которые купила себе хорошо зарабатывающая Наталья.
Наталья еще не может прийти в себя, руки и ноги непослушны, а потому
она еще насмешливее, еще злее улыбается. "Смотрите, ешьте, терзайте!" -
точно кричит она. Чужой, подергивающейся походкой, закусив нижнюю губу,
Наталья идет вдоль рядов. Откуда взялась эта походка, что заставляет ее
дергаться, подпрыгивать? Слишком узко ее новое модное платье, слишком тонки
каблучки ее новых туфель. Наталья садится, а кумушки в ситцевых платочках -
они не стесняются, эти ситцевые кумушки, и Наталья слышит шепот: "Срамота,
бабоньки! Невиданно! Куды это, милые, Еремеевна, мать Натальина, смотрит?"
Это точно уздой вздергивает Наталью - она наклоняется к кумушкам, шипит:
"Заткнитесь! Кому говорят!" Бабы, испуганно шарахнувшись, замирают, глядят
на нее со страхом.
Зал понемногу наполняется, кое-где слышны щелчки - грызут орехи, хотя в
клубе это строго-настрого запрещено. Важно проходит и садится в маленькую
двухместную ложу председатель Карташевского сельсовета, кладет руки на
барьерчик, кивает последним рядам, где сидят учителя и другие видные
представители местной интеллигенции. Сейчас же после председателя сельсовета
в зале появляется участковый уполномоченный Рахимбаев с лейтенантскими
погонами. Он держится проще председателя: с иными карташевцами здоровается
за руку, не жалеет широких, ослепительных на черном лице улыбок. Ремень
Рахимбаева оттягивает тяжелая кобура с пистолетом, который за десять лет
работы в Карташеве он ни разу не вынимал.
Минуты на две позже Рахимбаева в зал входит Виктория Перелыгина, за ней
видна вихрастая голова Степки. Наталья напрягается, вытягивает шею - на
Виктории сегодня точно такое же платье, как на ней. Собственно, Наталья и
купила это платье потому, что такое же на Виктории казалось ей красивым,
нарядным. Забыв о своей голой спине, Наталья привстает, чтобы лучше
разглядеть Викторию. У платья Виктории точно такой же глубокий вырез, точно
такая же длина, точно такой же узкий, обтягивающий ноги подол, но никто не
смотрит на Викторию так, как на Наталью. Чем объяснить это? Может быть, у
Виктории не такие крутые и широкие бедра, не такая выпирающая грудь, не
такие полные и длинные ноги, как у Натальи, а скорее всего потому, что она
не смущается, не чувствует себя раздетой, а носит платье так, словно только
в нем и может ходить.
Непринужденно, свободно, помахивая сумочкой, слегка наклонив голову на
приветствия участкового Рахимбаева, Виктория проходит между рядами, находит
свое место, улыбается соседям, как бы показывая этой улыбкой, что счастлива
будет сидеть рядом с ними; садится сама и приглашает присесть Степку,
который немного теряется от множества людей, от шепота кумушек: "Взрачная
какая! А Степка, Степка - чистый кавалер!" Виктория держит себя так, будто
она одна в зале и люди собрались в нем только для того, чтобы она смогла
посмотреть новый кинофильм. Ни кумушки, ни их шепот не смущают Викторию;