"Виль Владимирович Липатов. Стрежень " - читать интересную книгу автора

выдернув из сумочки кружевной платочек, она обмахивается им, громко
спрашивает Степку:
- Не жарко?
Он что-то неслышно отвечает, наклонясь к ней, Виктория наклоняется
тоже, и они обмениваются несколькими словами, которых никто не слышит.
Начинается фильм. Еще бегут по экрану титры, а Наталья уже думает о
том, что после картины придется выходить из клуба, подпрыгивать на высоких
каблуках, краснеть от смущения и стыда за открытое платье. Несмотря на то
что платье из легкого материала, руки и грудь по-летнему открыты, и открыты
не так уж сильно, как кажется это Наталье, ей жарко, душно, тяжело.
Рассеянно глядя на экран, она думает о себе и Виктории.
Наталья откровенно завидует ей. Завидует легкости и простоте, с
которыми Виктория вошла в зал, села на место, вынула кружевной платочек;
завидует ее манере держаться, непринужденности, тому, что Виктория ведет
себя так, точно она одна в большом зале. Наталье представляется, что они
люди разных миров, разных жизней; ей теперь уж кажется странным, что там, на
стрежевом песке, она может покрикивать на Викторию, посмеиваться над ее
неумением делать простые вещи. К такой Виктории, что сейчас прошла перед
ней, страшно прикоснуться или встать с ней рядом - такая она далекая,
недоступная.
Кадры мелькают, на экране кто-то плачет, кто-то радуется, а Наталья все
думает, и печальные ее думы вьются, как веревочка за кормой завозни. Где ей
сравниться с Викторией - кончила всего семь классов, рано стала помогать
матери, забывая о танцах и платьях. Если вспомнить, то сейчас на ней первое
дорогое платье, а раньше ходила в чем попало, чаще всего в брюках, не
обращала на себя внимания, считала все это пустяками.
С четырнадцати лет пошла Наталья на стрежевой песок, работала сначала
поварихой, потом учетчицей, как сейчас Виктория, позднее стала рыбачкой -
настоящей, умелой. Приходилось трудно, но она не показывала этого людям.
Хорошо помнила последние слова отца: "Самая большенькая ты! Не подведи!" И
чтобы люди не увидели, как тяжело ей, прикрывалась насмешливой улыбкой.
Потом стало легче: руки налились силой, раздалась в плечах, научилась ходить
мужской, размашистой походкой, чтобы ничем не отличаться от рыбаков. А
усмешка превратилась в привычку.
Сегодня перед кино вынула из сундука новое платье, решила: "Надену!"
Бережно выгладила, расправила, надела, вновь поглядела в зеркало и
понравилась сама себе - красивая! В комоде нашла тюбик губной помады и
впервые в жизни намазала губы. От этого стала незнакомой. Насмешливо
улыбнувшись, взяла сестренкин черный карандаш, чтобы подвести брови, но
ничего не вышло - были и без того черны. Стояла у зеркала - высокая,
сильная, загорелая. Казалась себе красивой, изящной, радовалась. Не знала,
что в клубе будет так страдать.
Впереди нее сидят Виктория и Степка - веселые, довольные. Степка, сняв
пиджак, светится в темноте белой рубашкой, иногда наклоняется к Виктории,
шепчет на ухо, прикасается щекой к ее волосам. На экране по-прежнему
страдает девушка с удлиненными глазами, герой страдает тоже, но Наталье нет
дела до их страданий - у нее свое.
Когда фильм кончается, вспыхивает свет в люстре и зрители щурятся с
непривычки, Наталья, пользуясь заминкой, спешит пробиться к дверям, чтобы
быстрее выйти на улицу. Но сразу распахиваются три выходные двери, толпа