"Виль Владимирович Липатов. Стрежень " - читать интересную книгу автора

взглядом от старика, завистливо вздыхает, словно говорит: "Эх, как шпарит! И
откуда такие слова берутся у старого черта. Ну и Истигней, холера его
побери! Какой мастак на разговоры, а я и не знала! Вот уж будет что
рассказывать!"
Виктория молчит. Она стоит в стороне от рыбаков, так как люди незаметно
потеснились: Степка ушел к дяде Истигнею, Наталья пересела к Пцхлаве, зло
вырвав из его рук иголку и нитки, стала чинить рукавицу.
Виктория замечает это, и у нее на миг появляется желание сесть, махнуть
рукой, как можно скорее забыть о злополучной газете. Ей очень хочется
сделать, это, но она не знает - как, у нее ведь высоко вздернута голова,
руки упираются в стол, фигура стремительно наклонена вперед. Нельзя же
сказать: "Я погорячилась" - и сесть. Она, кажется, трусит! "Я определенно
трушу", - думает Виктория. Ей хочется сесть, потому что она побаивается дяди
Истигнея, насмешливой улыбки Колотовкиной, холодного взгляда Семена
Кружилина, напряженной тишины. Да, да, так и есть - она, эта Колотовкина,
презрительно улыбается.
- Я не нуждаюсь в подачках! - пересилив желание сесть, гордо говорит
Виктория. - А Ульян Тихий... Ульян Тихий молчит потому... - Она
останавливается, так как не знает, почему не протестует Тихий. Однако фраза
начата, ее нужно кончать, и она внезапно понимает, в чем тут дело. - Тихий
молчит потому, что ему безразлично, как о нем думают. Да, наверное, и нельзя
называть в газете фамилию человека, который сидел в тюрьме!
Она не успевает сказать последнее слово, как Степка испуганно
вскакивает, снова бросается к ней, тонко, жалобно кричит:
- Виктория, что ты делаешь!
Он кричит, чтобы заглушить ее голос, делает это невольно, повинуясь
чувству жалости к Виктории. Но ему не удается заглушить ее звонкие слова.
- Ой-ой-ой! - вздыхает Истигней, закусывая губу.
- Зачем так говоришь?! - Григорий Пцхлава взмахивает руками. -
Неправильно говоришь! Мы, мы любим Ульяна Тихого! Зачем оскорбляешь
человека?! Нехорошо!
- Ой-ой! - покачивается из стороны в сторону дядя Истигней.
Виктория бледнеет. Ей кажется, что кто-то сейчас бросится к ней,
сомнет; она стискивает зубы, еще выше вздергивает голову.
- Зануда! - зло говорит тетка Анисья.
- Я не позволю оскорблять себя! - кричит Виктория. Выскочив из-за
стола, поворачивается и, тонкая, стройная, гордая, быстро уходит под
проливным дождем в землянку.
Побледневший Степка смотрит ей вслед и чуть не плачет.
- Ульян, друг! - кричит Пцхлава, бросаясь к Тихому. - Наплеван на ее
слова! Плохие слова говорит плохой человек! Понедельник мы переезжаем новый
дом, берем тебя к себе. Наша жена хочет, чтобы ты жил с нами.
- Спасибо... - чуть слышно отвечает Ульян.
- Замечательно будем жить! Ты хороший друг! Товарищ!
К ночи дождь притих, ветер поубавился, но по-прежнему сыро, промозгло,
зябко. Сунув руки в карманы, ссутулившись, Степка идет по глазной
карташевской улице. Минует школу, сельсовет, больницу, поднимается на
пригорок. Как стрелку компаса влечет к северу, так Степку тянет к
пятистенному дому, стоящему на горушке. Там палисадник, смородина, акации,
две тонкие черемухи; там ярко светит окошко, а за ним двигается тень