"Виль Липатов. Глухая Мята (повесть) " - читать интересную книгу автора

разноцветных проводов-нервов. Замирают в ожидании пробуждения машины, потом,
глотнув теплой воды, бензина, газа из бункеров, судорожно вздрагивают. Гулко
раздаются первые такты, тайга торопливо повторяет их, возвратив эхом,
дробит, но потом как-то сразу приносит издалека ровный, облегченный гул -
машины работают на полном ходу, стараясь перегнать, перекричать друг друга
повеселевшими голосами. Проверив моторы на больших оборотах, трактористы
убавляют газ, и по тайге накатом разносится веселый лязг тракторных гусениц.
Круто повернувшись на месте, как на поводу кони, машины рвутся в лесосеку.
Ревут радостно. Четко, задиристо тракторам отвечает мотор передвижной
электростанции.
Ввввв! - гудит он.
Проходит еще несколько секунд, наполненных перекликом моторов, как
вдруг электростанция сникает, захлебывается, словно мотор подавился горючим
и маслом, - это включают пилы вальщики леса Виктор Гав и Борис Бережков.
Истошно кричат без нагрузки пилы; склонив головы, парни бестрепетно
прислушиваются к их истерическому вою, крепкими руками сдерживают их,
готовых вырваться, - проверяют на звук, - потом одновременно щелкают
выключателями, и сразу легче становится дышать мотору станции Валентина
Изюмина. Кинув пилы за спину, парни повертываются и быстро уходят на
лесосеку. За ними черной змеей вьется, шуршит кабель, к которому они
привязаны, как иголка к нитке. Тайга ветками сосен проглатывает их.
Рвется в лес трактор Федора Титова - подпрыгнув на пеньке, взревев,
машина глухо урчит, торкочит гусеницами, лязгает металлом. Георгий Раков
высовывается из кабины, следит за Федором. Свою машину он трогает осторожно,
берет с места без рывка, точно не мотором, а медленно навалившимся на
трактор телом.
На именных часах бригадира Григория Семенова восемь часов. Рабочий день
в Глухой Мяте начался.

5

Выходя из барака, не заметили лесозаготовители, что Михаил Силантьев
замешкался в дверях, остановившись на пороге, пробормотал вроде как бы
растерянно: "Ах, черт возьми! Забыл!" Но Петру Удочкину, обернувшемуся к
нему, что именно забыл - не сказал, а только подтолкнул Петра вперед - иди,
мол, разберусь без тебя! Петр поспешил за товарищами, оглянулся еще раз, но
задерживаться не стал, приметив, что Силантьев стоял на пороге, в той же
позе, - забыл ведь! Вот, черт ее дери, забыл!
Выждав немного, Михаил Силантьев на цыпочках по шатким половицам
проходит сени, тихо открывает дверь в барак. Непривычная тишина стынет
здесь, а повар-уборщица Дарья Скороход, проводив лесозаготовителей, возится
у плиты, гремит ухватами, сковородниками. Она маленькая, тоненькая, позади
торчит коса - светлая и пушистая; лицо у Дарьи как кора молодой березки, а
вместо точек на ней неяркие веснушки.
Словно охотник, выследивший косача, замирает на пороге Михаил
Силантьев; тугое, как будто накачанное воздухом, лицо лоснится от пота,
туловище наклонено вперед. Дарья не видит его - грохочет посудой, напевает
под нос веселое, утреннее; тонкая, перехватистая в талии фигура покачивается
в такт песне, руки обнажены по локоть и тоже - как кора молодой березки -
белы и веснушчаты. Хороша фигура у Дарьи - в талии тонка, ноги длинные,