"Виль Липатов. Глухая Мята (повесть) " - читать интересную книгу автора

занозистый. Вот такой случай был на моей жизни... Приносят однажды мужики
старинную икону, кажут лектору и говорят: "Вот, гражданин лектор, этой иконе
Егория Победоносца сто лет, а, гляди, блестит она, точно новая, - нет ни
трещинки, ни царапинки! Объясни нам, как это может быть, если это не божья
воля? В сельсовете, говорят, на стенку писанный красками портрет повешали,
провисел он полгода и весь зажух, плесенью покрылся. Если не видели,
гражданин лектор, можем вместе пройтиться!" - "Нет, - отвечает он, - видел и
пройтиться не желаю, а вот икону с удовольствием посмотрю. Мне, говорит,
этот богомаз старообрядческий прекрасно знаком, и даже знаю, что такими
знатными красками пишет, что не только сто лет, а двести провисит икона!" Ну
тут, конечным делом, заулыбались мужики. "Никакая это, хохочут, не краска, а
святость иконы!.."
Никита Федорович широко размахивается - лопатки спадают под
телогрейкой, - прицеливается и бьет топором по балясине так ловко, что сразу
выпадает здоровенный клин. Потом оценивающе оглядывает покот, такой ровный,
словно его рубанком выстрогал, и продолжает:
- Тут лектор как вроде бы обиделся, опечалился и жалобным голосом
просит мужичков показать икону. "Я, говорит, может, и ошибаюсь, но будьте
настолько вежливы, дайте мне ее в руках подержать!" Мужики посоветовались и
дали иконку. Он сгреб рукой, на лик Егория даже и не посмотрел, а прямо
хлесть на изнанку глазами. Посмотрел, улыбнулся скрытным манером и тихо так
говорит: "Вы, мужики, дощечку с изнанки приподнимите да загляньте внутрь!.."
Они сызнова, как говорится, посоветовались, зачем, дескать, лезть это в
святую икону. Однако под дощечку полезли, потому как очень он их залюбопытил
скрытной улыбкой... Ну, заглянули мужики под дощечку, а там вот что
написано... Более тридцати лет прошло, а помню, что там старинными буквами
было изображено... - Он вздымает в небо бороду, задумывается. - Такие слова
там были... "Едет Егор во бою, на сером сидит коню, держит в руце копию,
колет змия в жопию". Вот какие слова написал под дощечкой икономаз
старинный... Мужички тут, конечным образом, заплевались. Им, парень, не по
себе лекторова улыбка пришлась! - обратившись к Петру Удочкину, живо и
задорно объясняет Никита Федорович и первым хохочет. - Улыбка им, как
говорится, не понравилась... Хе-хе!
Смеясь, Никита Федорович широко разевает рот, откидывает назад туловище
и надолго заливается неслышным, вздрагивающим - в горле клокочет и шипит -
смехом. Ему, видимо, жарко, он стягивает шапку, обнажив лысую голову.
Лесозаготовители, бросив работу, тоже смеются, и Никита Федорович замечает
это - он хватается за топорище, прикрикивает на Петра Удочкина:
- Ты, парень, слушать слушай, а работать работай! - и ожесточенно машет
топором.
Но работа у него сегодня такая простая и легкая, что Никита Федорович
молчать не может: помахав топориком, снова собирает на лбу морщинки, делает
многозначительное лицо:
- Не тот теперь лектор пошел! Недавно приезжал один из области,
картинки на стенку навешал, лампочки позажигал и сытым голосом объясняет,
что так, дескать, Земля вертится вокруг Солнца. Час целый объяснял, как она
крутится. Ну, тут, конечным делом, поднимается Истигней Анисимов, дружок мой
старинный, и спрашивает: "А скажи, товарищ лектор, вокруг чего Земля
вертится ночью, когда Солнца нет?" Эх, как тут заржали мужики, аж клуб
пошатнулся, а Истигней допекает его: "Мы, говорит, сорок лет назад узнали,