"Виль Липатов. Глухая Мята (повесть) " - читать интересную книгу автора

Глухая мята - мелкая, дурнопьянисто пахнущая трава; ее кладут для
запаха в букеты, от нее кружится голова; засушенная трава пахнет долго, она
несколько месяцев сохраняет резкую запашистость.
В Глухую Мяту ведет одна дорога.
Летом под крылом рейсового самолета, летящего из Томска в Колпашево,
причудливо мешается голубое и рыжее - вода, небритая щетина болот. К августу
синь озер постепенно затягивается ряской. Ржавая, корявистая земля несколько
часов кряду плывет под крылом самолета.


[Image002]


Приречные болота и голубые озерца рождены Обью.
Ветреным апрелем, редко в начале мая Обь выходит из берегов.
Неторопливая река гонит волну за волной, заливает тальники, острыми языками
влизывается в овраги. На пологих коричневых волнах медленно качается неяркое
нарымское солнце. Морем становится Обь; через день-два после весноводья
трудно найти русло реки, но это не беспокоит обских капитанов. В горячке
первых дней навигации буксиры, сминая сырые
ветки, шпарят прямо по тальникам, а пароход "Советская Россия", тот, что
развозит по реке бакены и зарплату, забирается в тальниковый океан километра
на полтора от фарватера. Когда наступает вечер и темнеет, капитан Василий
Васильевич посылает матроса Сережку на крышу рубки: "Глянь, любезный, где,
леший ее дери, Обь?" Сережка поднимается на крышу, скидывает фуражку, чтобы
не мешала, и мрачно оглядывается - ничего не видать! Куда ни глянешь -
грязные тальники, мыльная вода, редкие осокори, торчащие великанами средь
кустарника. Не видит Сережка Обь, но, чтобы не опозориться перед капитаном,
небрежно машет с рубки: "Право руля, три конца в глотку, один - туда, куда
следует! Право ворочай!" Буксир катится вправо, иногда влево - все зависит
от того, куда повернется язык Сережки, - и через полчаса выходит на реку.
Куда ни крути руль штурвальный "Советской России", буксир все равно
повстречается с Обью, причудливо петляющей по низине.
Долго, месяц, а то и больше, кочевряжится Обь - не хочет уходить с
берегов. Она довольна, сыта морской ширью, тиховодным теком по кедровым
борам, сальным черноземам заливных лугов. До тех пор волынит Обь, пока не
поддадутся береговые льды в Северном Ледовитом океане. Поднимается тогда
Обская губа, начинает выкачивать реку насосом. Съеживается Обь, неохотно
укладывается в фарватер, со зла оставляя на берегах миллионы коряжин, горы
ила, лес. Речушки, болота и озерца оставляет река.
В ином озерце - прорва рыбы. Приреченские ребятишки, выждав, когда
озерцо замелеет, ловят рыбу рубахами - длинных щук, ленивых карасей,
мальков. Пробираясь к озерам, ребята порой находят четырехлапый якорь:
потерял в непогодь буксирный пароход.
В марте Обь мертва, ветродуйна.
Приобье - по пояс в снегу. Ночью ветви сосен звенят, как пустые бокалы.
Иногда с церковным звоном падают на землю льдинки... Потом - тишина.
Спит Приобье.
На рассвете к реке выходят лоси. Сутулые звери стоят на берегу, подняв
морды, и глядят вдаль - неподвижные, точно высеченные из камня. Они не