"Виль Липатов. Игорь Саввович " - читать интересную книгу автора

отца, чтобы на этой теплой и круглой земле не умерло живое, дышащее,
разговаривающее и мыслящее, продолжающее тленную плоть предков.
- Странные вещи вы говорите, Игорь Саввович, - сумрачно сказал
Валентинов. - Я вовсе не считаю вас противником плота на Коло-Юле.
Что происходит с Игорем? Все эти годы, последние месяцы, последние
дни - что с ним происходит? Иногда Валентинову казалось, что сын болен,
иногда мерещилось, что заместитель живет совсем не тем и не той жизнью,
которая проходит на глазах у сослуживцев и домочадцев, а какой-то другой,
тайной, неведомой жизнью, что существование Игоря Саввовича в стенах треста
и дома - не главное, не самое существенное, а только приложение к той
настоящей жизни, о которой никто в городе не знает. Валентинов с
негодованием корил себя за подозрительность, но невольно думалось о ночных
притонах, картах, тайных пирушках, порочных женщинах.
- Игорь Саввович, - вдруг решительно сказал Валентинов, - простите, но
у меня такое впечатление, что вы гаснете, угасаете. Со стороны, еще раз
простите, представляется, что вы изо дня в день как бы теряете интерес к
жизни.
Валентинов затаился, задержал дыхание, чтобы видеть лицо сына, его
глаза - глаза бабушки, понимать, что чувствует и думает Игорь Саввович,
когда речь идет о таких важных, значительных, опасных вещах. "Я огорошил
его, - думал Сергей Сергеевич, - однако у меня нет выхода! Это мой сын".
Игорь Саввович был глух и нем. Как всегда, он думал о чем-то своем, и,
как всегда, казалось, что выражение его лица не увязывалось с мыслями, а
если и увязывалось, то на пустяках: хочется воды - лицо отразит жажду,
хочется развлечься - лицо отразит скуку.
- Знаете, что обо мне говорят наши прогрессисты? - лениво спросил Игорь
Саввович, меняя положение туловища. - Они говорят: "Гольцов будет работать
восемнадцать часов подряд, чтобы в течение восьми рабочих часов ничего не
делать!"
Валентинов охнул, ахнул, откидываясь назад, навзрыд захохотал. Он и
понятия не имел о том, что Игорь Саввович сейчас завидует ему, что
тридцатилетний гость - родной сын - хотел бы уметь хохотать
"по-валентиновски",
- А знаете, как в тресте называют вас? - вежливо спросил Игорь
Саввович.
- Как?
- Водолазом.
- Почему?
- Ну уж вот этого я вам никогда не скажу...
Чудак! Валентинов давно знал, почему его прозвали Водолазом. Два
десятка лет прошло с тех пор, как он случайно произнес фразу, сделавшуюся
крылатой: "Знаете, сколько нужно водолазов, чтобы поднять деревянное дно
одного только Чулыма? Не знаете? А вот я знаю, да-с! Ровно столько же,
сколько топляков. Итак, долой молевой сплав!"
- Игорь Саввович, почему вы так замкнуты, скованны, грустны?
Всего пять лет назад Валентинов увидел живого, веселого, общительного
молодого человека, начальника Весенинского сплавного участка, вдруг
заговорившего голосом матери Елены Платоновны. Бабушкины глаза блестели,
грудь - атлета, мощные руки по-мужицки полусогнуты, улыбка свежая и
доброжелательная; современен, спортивен. А теперь? Он медленно угасал, этот