"Виль Липатов. Карьера" - читать интересную книгу автора

находит мастера и говорит: "Наверное, эти рукавицы - очень хорошие рукавицы,
но только не для бензопилы. Набиваю мозоли, что мне, естественно, не
нравится. По вечерам я работаю автоматической ручкой..."
Мастер - на нем, как говорится, висит сменный план - организует
ответную атаку. Он говорит: "Уж очень мы нежные, товарищ Платков. Все
вальщики работают в наших руковицах и не нахвалятся!" А Валентин Платков
спокойно отвечает: "Думаю, вы ошибаетесь. Нет жалоб - это еще вовсе не
значит, что нет мозолей".
Это уже типичное чрезвычайное происшествие, и на моем столе звонит
телефон. Приезжаю срочно на лесосеку, дождавшись перерыва, извиняясь, прошу
ребят-вальщиков, словно в начальной школе, показать руки. Мама родная! Руки
допотопных дровосеков. "Друзья, а рукавицы где, где наши прогрессивные
рукавицы?" - "Повыбрасывали, Игорь Александрович, давно повыбрасывали... Не
пришлись они нам по душе..." Выдерживается самая длинная мхатовская пауза,
после которой мастер Граев, глядя в небеса, печально говорит: "Так вот
почему постоянно отставала валка леса. Я с вальщиков глаз не спускаю. По
поводу каждого неправильно поваленного хлыста устраиваю производственное
совещание на двоих. С оргвыводами. А ребята, оказывается, рукавицы по
кустикам развешивали!"
Одним словом, начинается скандал. Все предприятие изучается на предмет
мозолей, а ваш покорный слуга из областного центра получает депеши типа:
"Вторично требуем объяснения снижения темпов вывозки леса. В случае
непринятия мер выезжает группа работников комбината. Батманов". Однако мы
держимся, так как для уничтожения мозолей делаем заведомо толстые рукавицы.
Ребята в них орудуют, чтобы потихонечку-полегонечку трудовые мозоли сделать
достоянием истории... Но послушайте, что дальше было!
Бог и Адам . Понятно, что Валентин Платков стал центром бурных событий.
И вот как-то выбрал я момент, когда Валентин в разговорчивом настроении, а
во мне ничего такого директорского нет: хожу по делянке, питаюсь брусникой.
"Валентин, - говорю, - вы были правы с рукавицами, сто раз правы, но откуда
такая быстрота реакции, откуда, я бы сказал, такой опыт? Ведь к нам прямо из
школы... В чем дело, а, Валентин?" Он тоже брусникой занимался, вытер губы,
улыбнулся и сказал: "А у меня дед верующий. В церковь ходит и библию
наизусть цитирует". - "Информацию принял, - отвечаю я, - только связи пока,
простите, не улавливаю". Он еще раз улыбнулся, хорошо так и открыто
улыбнулся. "А вот что, Игорь Александрович, бог сказал Адаму: "В поте лица
своего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят;
ибо прах ты и в прах возвратишься..." Смотрю на Валентина: бледен, глаза
сверкают, зубы стиснуты. "Никогда не примирюсь! - говорит он. - Не для того
миллионы людей погибли, чтобы человек оставался прахом. Не для того строим
коммунизм! Торжественных слов не хочется, но "созидатель" - это все-таки
точно, Игорь Александрович. Вот почему я не хочу набивать на руках мозоли.
Не хочу, понимаете!"
С чего начинается армия . "С меня, то есть старшины. И - внимание - с
портянки!" - грассируя, говорил мой родной артиллерийский старшина, раздавая
новенькие фланелевые портянки. "Кладете портянки под сорок пять градусов к
ступне, пальцы расслабляете, коротким концом мягко обертываете ногу. Мягко,
повторяю! Туго будете натягивать длинный конец..." Ребята возятся с
фланелью, а на лицах читается: "Какие портянки? Где бронетранспортеры,
танки, тягачи с небольшими, но все-таки ракетами?" И старшина представляется