"Виль Липатов. Шестеро" - читать интересную книгу автора

перед Сашкой на корточки, смешно разводит руками:
- Ах, какой обидчивый! А говорил ты правильно, хорошо говорил. Все
помнишь, что в школе учил. Молодец, Сашка!
Трактористы смеются дружелюбно, сердечно, и Сашка больше не сердится,
вместе со всеми возится у машины, откручивая нижнюю пробку картера. Теперь
трактористы молчаливы, сосредоточенны; движения их ловки, продуманны: кто
обивает ломом лед, кто с головой ушел в раскрытый капот мотора, кто забрался
под трактор и колотит молотком о металл. Проходит не больше часа, и трактор
окутывается синим дымком, оживает, подрагивает выхлопами. Веселеют лица
трактористов.
- Завелся, подлец! Новый он и есть новый! Вспотел весь дизель-то.
- Гудит, голубчик, гремит...
- А голос ничего, поет, как соловей-пташечка.
- Ну, ладно, друзья-товарищи! Теперь и перекусить можно.
Веселой гурьбой идут трактористы к брезенту, к костру, возле которого
сидит закутанный в тулуп Гулин, сверкает улыбкой. Старший Захаренко и Свирин
приносят еду, Сашка, покраснев, высыпает на брезент содержимое туго набитого
мешка.
- Тут вот... Я ей говорю, не толкай чепуху разную, а она: пригодится...
Глядят трактористы на Сашкино угощенье и крутят носами от удовольствия:
дурень этот Сашка! - пряники, халва, конфеты, белый домашний хлеб. Только
подавай, все уметут да еще попросят добавки! Младший Захаренко откусывает
кусок домашнего пряника, жует на передних зубах, причмокивает от
удовольствия.
- Сладкий! Жинка, что ли, спекла?
Сашка от неожиданности раскрывает рот, еще больше краснеет.
- Какая жинка? - протестует он. - Я неженатый!
- Ну-у! - удивляется младший Захаренко. - Я думал, наоборот... - И,
помолчав, завистливо вздыхает. - Женатым завсегда лучше. Мы вот с Семеном
холостяки...
- Не горюй, женим! - хохочет Гулин. - Вот придем домой, такую тебе
кралю оторвем, закачаешься. Я тут недавно одну видал. Тут так, тут эдак, ты
небось таких и не видел?
Взрывается на берегу Улу-Гая хохот трактористов, гулко отдается в
прибрежных тальниках, раскатывается эхом. Обо всем забывают трактористы: о
еде, о тайге, о том, что сидят на берегу небольшой реки рядом с шестидесятой
параллелью.
Калимбеков подходит к Гулину и протягивает ему газетный сверток.
- Тебе, Гулина. Сами не употребляем. На всякий случай берем.
Гулин развертывает газету - блестит стекло, этикетка. Он торжественно
ставит на брезент чекушку водки. Затем Гулин выпивает из горлышка всю водку
и жадно набрасывается на еду. Полчаса проходит в молчании - все едят. Потом
устало откидываются на брезент: только сейчас чувствуются бессонные ночи,
напряжение.
Гулину весело. С новой силой радость мягко и трепетно заливает грудь,
бьется рядом с сердцем. Он видит, как почтительно, с уважением относятся к
нему товарищи, ловит красноречивый взгляд Саши, и ему хочется снова сделать
еще что-нибудь выдающееся, интересное.
Между тем уже переваливает за полдень. Солнце опять уходит за серую
морочь, светлым пятном отметив, что оно еще над тайгой. Голые осины уныло