"Виль Липатов. Шестеро" - читать интересную книгу автора

тянут вверх тонкие ветви, стучат ими. Ворона садится на одну из осин, ветка
прогибается, скрипит; ворона переступает ногами, утверждаясь. С каждым
мгновеньем сереет тайга.
- Надо собираться, - говорит Гулин, поднимаясь. - Время не ждет!
Он повертывается к старшему Захаренко:
- Вы, братцы дорогие, давайте поосторожней! Мы за вас больше машину из
воды таскать не будем! Понятно?
- Понятно!.. Тракторы идут на север.

10

Перевалив Улу-Гай, тракторы вошли в глухую тайгу. По узенькой
пешеходной тропинке, плотно отгороженной соснами от ветра, шли спокойно и
ходко. В мерно покачивающейся кабине пахнет мазутом и краской, неярко светят
лампочки на щитке. Сашка управляет машиной легко, почти не задумываясь.
Живы еще, свежи впечатления от перехода через Улу-Гай. Сильнее всего
восхищение Гулиным. "Герой!" - думает Сашка и завидует лихому трактористу,
его ладному мускулистому телу, широкой улыбке, манере держать себя -
уверенной, немного покровительственной. Он, Сашка, не такой - он часто
смущается, краснеет, на людях забивается подальше в угол. Правда, потом,
когда Сашка остается один и вспоминает поведение других, ему кажется, что он
бы все сделал лучше - и сказал бы не так, и повернулся бы по-другому, и
смеялся бы тише, сдержанней. Он клялся, что следующий раз поступит именно
так, но, когда этот следующий раз приходил, повторялось старое - забивался в
угол.
Бывали случаи, когда Сашка развертывался вовсю - становился сам не
свой, необычный. Это случалось тогда, когда кто-нибудь из присутствующих
вызывал у него восхищение. Тогда Сашка тянулся к понравившемуся человеку,
заглядывал ему в рот, смеялся его смехом, говорил его голосом, его словами,
его интонациями. Потом человек уходил, и Сашка, остывая, мучительно краснел
и за свои слова, и за смех, и за чужие жесты, и еще долго казалось ему, что
он потерял себя. Повернется вдруг и подумает: так делал тот человек...
Гулин из тех людей, к которым тянет Сашку. Калимбеков добрый, хороший,
весь какой-то ворсистый, но не такой, как Гулин. Братья Захаренко ясны как
стеклышко, с ними рядом хорошо спать, прикрывшись с головой теплым одеялом.
Непонятен Свирин - неопределенный он, расплывчатый, как свет фар в буран;
думает много, наморщив корявый лоб, полуприкрыв глаза, а говорит редко,
спокойно. Только раз, когда о веревочке вспомнил, заговорил быстро,
певуче...
В свете фар словно нет тайги; ограниченный от мира, качается кусок
светлого пути, такой же уютный, как и полумрак в кабине. Сашка покачивается,
улыбается. Проходит час, второй. Сашке не хочется будить Калимбекова, он
старается вести машину осторожно, плавно.
- Мягче, голубушка, мягче! - шепчет он на ухабах.
Идут машины. За рычагами управления - люди в промасленных телогрейках.
Неудержимо стремление трактористов на север; неотвратимо и то, что
произойдет с Сашкой Замятиным. Все могло бы быть и по-другому, если бы рядом
с ним не было Гулина, Калимбекова, братьев Захаренко, Свирина, а были бы
другие люди, все могло бы быть по-другому, если бы... Но все было так, как
было. Их было шестеро. Они впервые увидели друг друга за час до того, как