"Виль Липатов. Шестеро" - читать интересную книгу авторатянут вверх тонкие ветви, стучат ими. Ворона садится на одну из осин, ветка
прогибается, скрипит; ворона переступает ногами, утверждаясь. С каждым мгновеньем сереет тайга. - Надо собираться, - говорит Гулин, поднимаясь. - Время не ждет! Он повертывается к старшему Захаренко: - Вы, братцы дорогие, давайте поосторожней! Мы за вас больше машину из воды таскать не будем! Понятно? - Понятно!.. Тракторы идут на север. 10 Перевалив Улу-Гай, тракторы вошли в глухую тайгу. По узенькой пешеходной тропинке, плотно отгороженной соснами от ветра, шли спокойно и ходко. В мерно покачивающейся кабине пахнет мазутом и краской, неярко светят лампочки на щитке. Сашка управляет машиной легко, почти не задумываясь. Живы еще, свежи впечатления от перехода через Улу-Гай. Сильнее всего восхищение Гулиным. "Герой!" - думает Сашка и завидует лихому трактористу, его ладному мускулистому телу, широкой улыбке, манере держать себя - уверенной, немного покровительственной. Он, Сашка, не такой - он часто смущается, краснеет, на людях забивается подальше в угол. Правда, потом, когда Сашка остается один и вспоминает поведение других, ему кажется, что он бы все сделал лучше - и сказал бы не так, и повернулся бы по-другому, и смеялся бы тише, сдержанней. Он клялся, что следующий раз поступит именно так, но, когда этот следующий раз приходил, повторялось старое - забивался в угол. свой, необычный. Это случалось тогда, когда кто-нибудь из присутствующих вызывал у него восхищение. Тогда Сашка тянулся к понравившемуся человеку, заглядывал ему в рот, смеялся его смехом, говорил его голосом, его словами, его интонациями. Потом человек уходил, и Сашка, остывая, мучительно краснел и за свои слова, и за смех, и за чужие жесты, и еще долго казалось ему, что он потерял себя. Повернется вдруг и подумает: так делал тот человек... Гулин из тех людей, к которым тянет Сашку. Калимбеков добрый, хороший, весь какой-то ворсистый, но не такой, как Гулин. Братья Захаренко ясны как стеклышко, с ними рядом хорошо спать, прикрывшись с головой теплым одеялом. Непонятен Свирин - неопределенный он, расплывчатый, как свет фар в буран; думает много, наморщив корявый лоб, полуприкрыв глаза, а говорит редко, спокойно. Только раз, когда о веревочке вспомнил, заговорил быстро, певуче... В свете фар словно нет тайги; ограниченный от мира, качается кусок светлого пути, такой же уютный, как и полумрак в кабине. Сашка покачивается, улыбается. Проходит час, второй. Сашке не хочется будить Калимбекова, он старается вести машину осторожно, плавно. - Мягче, голубушка, мягче! - шепчет он на ухабах. Идут машины. За рычагами управления - люди в промасленных телогрейках. Неудержимо стремление трактористов на север; неотвратимо и то, что произойдет с Сашкой Замятиным. Все могло бы быть и по-другому, если бы рядом с ним не было Гулина, Калимбекова, братьев Захаренко, Свирина, а были бы другие люди, все могло бы быть по-другому, если бы... Но все было так, как было. Их было шестеро. Они впервые увидели друг друга за час до того, как |
|
|