"Виль Липатов. Шестеро" - читать интересную книгу автора

И Свирин молча сел на водительское место, хотя Гулину оставалось вести
машину еще полчаса. Гулин прикрылся тулупом и сразу же уснул. И спит до сих
пор.
Монотонно гудит мотор. По неглубокому снегу, пешеходной тропой идут
тракторы, но Свирин знает - кончаются последние километры хорошего пути,
часов в десять утра откроется в проеме кедрачей деревенька, за которой
трудный кусок трассы: лога и речушки, открытые всем ветрам поляны,
заснеженные болота. Память услужливо развертывает перед глазами глубокий
белоярский лог, заросший по краям тальником, огромную полынью посредине,
голые осины с качающимися на ветру ветвями. Наледь кипит паром, как большой
котел, снег вокруг нее ползет, пузырится и вдруг с шумом наполняется водой -
растет, ширится наледь. Из нее торчит голая вершина сосны, а в сосне той
метров десять росту.
Свирин встряхивает головой, снова косится на Гулина. Не пить бы ему
второй стопки, не брать бы ее из чужих рук! Эх, начальник, начальник!.. На
дороге темный подвижный комочек, перед ним зигзагами прыгает длинная тень:
скачет в лучах фар ошалелый заяц. Словно путы, стреножил его яркий луч,
ударил в глаза, наполнил крошечное сердце леденящим страхом. Ничего не
видит, не понимает - будет нестись на длинных ногах в гипнотизирующем свете
фар, пока случайно не свернет в сторону. Трактор снова задирает вверх мотор,
лезет на ухаб, рассеивая свет фар на пестром от снежинок небе. Опять машина
идет по ровной поляне, и нет на ней ошалелого живого комочка: удрал косой.
Сидит сейчас под кочкой, дрожит, обмахивая заиндевевшую мордочку короткими
передними лапами, а глаза бегают.
Свирин вздыхает.
Начинается пологий спуск, тайга раздается в стороны так широко, что
лучи прожекторов просвечивают дорогу метров на двести вперед, и кажется -
нет конца-края снежному пути, убегающему под жадные траки гусениц. Мотор
поет веселее, легче. Свирин бросает ручки управления и свободно откидывается
на сиденье, полуприкрыв глаза, отдыхает. Голова болит меньше, тошнота
проходит...
Отдыхают и братья Захаренко.
Они управляют машиной по два часа, будят друг друга сильными, сердитыми
толчками. Вся жизнь братьев Захаренко - соперничество. Еще в детстве натуго
завязался этот хитрый узелок и все туже затягивается с годами. Приносит,
бывало, старший пятерку в затрепанном дневнике, младший сердито сопит на
печке, шуршит, как таракан.
- Подумаешь, удивил, у меня две будет!
И действительно, через несколько дней приносит две.
Дрались братья не по-детски, до крови, но молча, чтобы не услышали, а
когда, разглядев синяки, отец брался за ремень, валили вину бессовестно на
соседей, врали напропалую. Ребята в школе боялись братьев - они не прощали
обиды, мстили сурово, безжалостно. Как-то младшего побили старшеклассники,
пришел домой с юшкой из носа, глаза не смотрят. Братья три дня шептались на
печке, подсчитывали силы, а потом ловили старшеклассников в темных углах по
одному, валяли по земле до тех пор, пока насмерть перепуганный
старшеклассник не давал клятвы никому о случившемся не рассказывать. Так, по
очереди, перебрали их всех, а когда те сообразили, что произошло, и взвыли
от гнева, наступило лето, и братья уехали на дальние колхозные покосы возить
копны.