"Виль Липатов. Смерть Егора Сузуна" - читать интересную книгу автора

ловкому человеку, у которого уже есть квартира. На объекте восемнадцать нет
раствора. И молоденькая актриса льет слезы - ей негде жить и репетировать
свою новую роль... На объекте восемнадцать нет раствора. И бежит из города
молодой специалист...
Очень много событий может последовать вслед за тем фактом, что на
объекте восемнадцать нет раствора. Думая об этом, Егор Ильич усмехается про
себя - как ловко все друг за друга цепляется! Раствор за Лорку, Лорка за
раствор, Егор Ильич за Лорку. Диалектика - так и этак, этак и так... "Вот я
какой, марксистски подкованный!" - весело думает Егор Ильич и протягивает
руку к телефону.
- Никаких звонков! - предупреждает прораб Власов, загораживая телефон
так страстно, как мать любимое дитя. - Не позволю.
- Нет, позволишь! - говорит Егор Ильич и жестко прищуривается. - Видишь
ли, прораб Власов, у тебя есть время ждать - тебе двадцать три. А мне
шестьдесят восемь - у меня нет времени.
- Не позволю!
Но Егор Ильич уже снимает руку прораба с телефона, глядя прямо ему в
лицо, поднимает трубку. Однако номер он набирает не сразу: прежде чем
набрать номер телефона директора комбината подсобных предприятий Афонина,
Егору Ильичу надо морально подготовиться к разговору с ним.
Это не просто - разговаривать по телефону с директором комбината
Афониным! Для этого следует вытравить из себя на несколько минут все хорошее
и честное, забыть, что на земле есть солнце, голубое небо, зеленая трава,
ревнивый и милый прораб Власов, умелые руки Лорки Пшеницына и ветка цветущей
черемухи возле маленького домика на окраине города. Когда разговариваешь с
директором Афониным, нужно думать о том, что жизнь плоха, в ней еще много
подлецов, пролаз и жуликов, вместо солнца висят грязные тучи, а вместо
зеленой травы - сухая, черствая земля.
- Пусти-ка меня на твое место, прораб Власов! - просит Егор Ильич. Он
занимает место прораба, откидывается на спинку стула, вытягивает ноги и
делает такое лицо, словно проглотил горькую пилюлю. Глаза у него становятся
пустыми. Набрав номер и услышав голос Афонина, Егор Ильич густо кашляет.
- Афонин слушает! - громко произносит трубка.
- Здравствуй, здравствуй, Афонин! - чужим голосом говорит Егор Ильич. -
Сузун на проводе! Сузун, говорю, на проводе...
После этого Егор Ильич, усмехнувшись, кладет трубку на стол, хотя в ней
бьется и тревожится голос Афонина. Егор Ильич это делает для того, чтобы
помучить Афонина, наполнить его заячье сердце страхом, а глаза сделать
тревожными. Пусть посидит с трубкой в руках, пусть обольется потом. Когда
проходит достаточно времени, Егор Ильич снова берет трубку.
- Что ты говоришь, Афонин? - строго спрашивает он. - Ах,
здороваешься... Я тут отвлекся немного... Значит, здороваешься, говоришь? А?
Ну ладно, Афонин. Чего у тебя новенького? Детишки как? Жена? Что? Жена,
говоришь, гриппует!.. Это что же получается, Афонин, - на дворе июль,
купальный сезон, а она гриппует! Как же это так получается, Афонин?
Проморгал?.. Проморгал, говорю, Афонин, если жена среди лета гриппует... А
дети, значит, здоровы? Ну ладно, ладно! Ты погодь-ка еще немного, Афонин...
Егор Ильич опять кладет трубку на стол. Это он делает не только потому,
что надо доконать Афонина, а и потому, что Егору Ильичу следует передохнуть.
Он сам противен себе, когда разговаривает с Афониным, - ему противен