"Виль Липатов. Смерть Егора Сузуна" - читать интересную книгу автора

- Худеешь ты, черт!
- Опять нездоровится... На речке, между прочим, не был...
Ах, если бы Егор Ильич уже тогда знал все, если бы медицинская брошюра
тогда попалась бы ему в руки! Но, занятый стройками, весь погруженный в
дело, он тогда, четыре года назад, и думать-то не думал о том, к чему может
привести его друга резкий переход от труда к праздности. Тогда Егор Ильич
был лишь озабочен тем, что Василий Васильевич простужается.
Через год, следующим летом, Василий Васильевич прочно обосновался в
качалке. Те разрушительные силы, которые вначале безжалостно расправлялись с
ним, в конце концов замедлили свое действие и, по выражению знакомого
доктора, стабилизировались. Теперь Василий Васильевич дряхлел медленно, но
неуклонно. Движения стали тихими и осторожными, взгляд притух, голос
басовито хрипел, как бы ослабший.
Егор Ильич смотрит на Василия Васильевича и чувствует, как в груди
покалывают холодные, острые иголочки. Что стало с Василием? Неужели это тот
самый главный инженер треста, которого Егор Ильич считал своим незаменимым
помощником, без которого не мог обойтись и дня? Их связывало в жизни столь
многое, что Егор Ильич считал Сыромятникова родным человеком - они вместе
прошли тридцать седьмой год, войну, тяжелые годы после войны; съели не один
пуд соли. А теперь Егор Ильич никогда не говорит о Сыромятникове с Зинаидой
Ивановной - она тоскует, когда говорят о Василии Васильевиче. Вспоминая о
нем по многу раз в день, Егор Ильич обливается холодной волной тоски и
недовольства собой, так как он не может простить себе того, что не понимал
происходящего со старым другом.
- Как чувствуешь себя? - спрашивает Егор Ильич, заглядывая в лицо
Василия. - Сердце как?
- На месте! - открывая глаза, отвечает Василий Васильевич. - С утра
проверял - на месте...
Когда он шутит, Егору Ильичу легче. Нет, конечно, таких сил, чтобы
могли окончательно сломить Василия Васильевича, - сильный он, в сущности,
человек, но нет таких сил, чтобы могли и вернуть утраченное. Василий отлично
понимает это. Мужественный и честный по отношению к самому себе, он и в
мыслях не допускает даже тени уныния. Они как бы существуют раздельно -
опухшее и слабое тело Василия Васильевича и его дух, не сдавшийся и
по-прежнему могучий.
- Лучше молчи, Егор, - своим басовито-ослабшим голосом говорит Василий
Васильевич. - Не надо возвращаться к старому... Совершена непоправимая
ошибка! Два года назад я мог бы овладеть своим телом, а теперь поздно. Если
бы я два года назад вернулся к труду... Ну, хотя бы бегал на стройки, как
ты... - Он усмехается. - Теперь мне остается одно - пребывать в бренном теле
Сыромятниковым... Да, да, не качай головой! Не сдаюсь... Утром делаю
зарядку, в обед делаю зарядку, вечером делаю зарядку... Все делаю, Егор, но
поздно!
Он говорит так, что Егор Ильич настраивается на спокойно-серьезный тон,
в голосе Василия такие нотки, которые бывали в нем, когда они - управляющий
трестом и главный инженер - беседовали о деле своей жизни. Егор Ильич
поневоле становится немного начальственным, чуточку величественным, каким
бывал в те мгновения, когда решал сложные инженерные дела. Лицо у него,
крепчает, глаза суровеют, это уже не тот весело-добродушный человек,
которого видел Лорка Пшеницын, не тот гневный руководитель, перед которым