"Виль Липатов. Смерть Егора Сузуна" - читать интересную книгу автора

Столярскому.
Когда появился Федька, Егор Ильич совсем затаил дыхание, так как ждал
взрыва бешеной радости. Но он так ошибся, что захотелось взять и ударить
себя по глупой голове. Нет, не знал он Федьку, ох, не знал! И не предполагал
даже, что он такой... Увидев гильзы, Федька неторопливо наклонился, собрал в
горсточку, поочередно вытер полой порванной рубахи и медленно положил в
карман. Одно-единственное выражение было на его лице - забота о том, все ли
гильзы собраны. Именно поэтому Федька еще не меньше получаса шарил в пыли
под окнами,
Убедившись, что гильз больше нет, Федька выпрямился, и Егор Ильич
хорошо разглядел его лицо. Вот тут-то он понял, что Федька знал: гильзы
будут! Их не может не быть, если человек каждый день приходит под окно...
"Тю-тю! - присвистнул Егор Ильич. - Вот это человек!"
С тех пор прошло много лет. Федька теперь не Федька, а Федор Семенович,
а Егор Ильич, когда ему недостает настойчивости, сам себе говорит шепотом:
"Гильзы", - и вспоминает Федьку. Вспомнил он его и тогда, когда встретил
Лорку Пшеницына. Уже на третий день знакомства с ним он прошептал:
"Гильзы!" - и дал себе слово во всем походить на Федьку. Он не жалеет ни
времени, ни энергии, поставил дело так, что Лорка Пшеницын всегда чувствует
себя на глазах у Егора Ильича, который раз в неделю обязательно приходит к
Лорке на квартиру. Егор Ильич считает, что парень должен знать: ни
землетрясение, ни всемирный потоп не могут помешать Егору Ильичу раз в
неделю посетить его. Пусть ходуном ходит земля, пусть лопается небо, на
пороге Лоркиной комнаты все равно появится Егор Ильич, подмигнув, усядется
на стул, хитроватым голосом спросит: "Каково дышится?"
Сегодня Егор Ильич тоже собирается посетить Лорку Пшеницына. В восемь
часов он выходит в прихожую, надевает зеленую фуражку и черный плащ, затем
поворачивается к Зинаиде Ивановне, которая молча наблюдает за его сборами.
Жена оперлась спиной на дверной косяк, свет из комнаты четко рисует ее
высоколобый профиль. Лицо у Зинаиды Ивановны задумчиво, как бы затенено
грустью. Она немного напряжена, точно старается удержать тяжелый вздох.
- Вот так-то, - тихо говорит Егор Ильич.
Ему вдруг до боли становится жалко жену - представляется, как он
закроет за собой дверь, как она еще немного постоит в прихожей, потом
вернется в комнату; одинокая, грустная, сядет за стол, возьмет книгу, но
читать уже не сможет: устали глаза и мешает тишина, глухая, звенящая, только
порой наполняющаяся стуками дверей да гулом автомобилей за окнами. Время от
времени Зинаида Ивановна будет поглядывать на часы, волноваться за него, а
потом ей покажется, что стрелки остановились. Она будет думать о нем, о
визите доктора, обо всем том, о чем можно не думать, когда он, Егор Ильич,
дома.
"Всю-то жизнь, - думает Егор Ильич, - всю-то жизнь Зина ждет меня!" Так
оно и есть! Зина ждала его с войн и собраний, из командировок и с пленумов,
из госпиталей и инспекторских поездок; вся жизнь ее состояла из провожаний и
встреч.
- Надо идти! - совсем тихо говорит Егор Ильич, но все еще стоит,
медленно застегивает пуговицы плаща. "Надо! - решает он. - Надо!" Егор Ильич
не может не пойти к Лорке Пшеницыну. Больно оставлять жену, печально думать
о том, как она ждет его, но Лорка Пшеницын зовет Егора Ильича. Надо, чтобы
парень крепко встал на ноги, чтобы пришло время, когда Егор Ильич мог бы