"Валерий Липневич. В кресле под яблоней (повесть) " - читать интересную книгу автора

Петр Васильевич такой же расторопный и неутомимый, как и пчеловод. В
семь утра хлопает дверца его "Нивы" - за рулем он всегда сам. Каждую
свободную минуту он чем-то занят по хозяйству. Успевает и в саду, и в
огороде, при том, что главная забота - колхоз. В районных сводках
"Рассвет" наш постоянно на первом-втором месте. "Ничего из-за этого
колхоза не видишь!" - недовольно выговаривает ему жена.
Если Петр Васильевич - невысокий, ладный, стремительный, то супруга
- создание пышное, зефирно-розовое. Учительница младших классов, хотя
образование, как и у мужа, агроэкономическое. Нетороплива, вальяжна.
Общается с народом через силу, держит дистанцию. Скорее, правда, не
сознательную, а просто от органического отвращения к этой деревенской жизни,
к этим бесконечно терпеливым бабам и пьющим мужикам. Сама тоже деревенская,
но из западной Белоруссии -
"паненка". "Что надо?" - встречает она нелюбезно каждого, кто ткнется в
ее дверь со звонком и глазком. Для деревни это пока дикость.
Союз с Польшей оказался менее гармоничным, чем трудовое объединение с
Россией. "Я бы ее быстро перевоспитал!" - роняет иногда загадочно и
многозначительно Юзик. "Ой, молчи уже, воспитатель!" - обрывает его жена.
Петра Васильевича любят. "Человек!" - озвучивает общее мнение Володя Грек. К
супруге его подчеркнуто равнодушны. Дочка внешне похожа на маму, но
характером, к счастью, в отца - такая же открытая. Активно осваивает
роликовые коньки.
Слева от меня - над погребом и летней кухней, за нашим забором - липа.
Она стоит тоже у дороги, но проселочной, размытой дождями и разбитой
коровами, куда по неистребимой деревенской привычке вываливают весь
органический мусор. Коровья дорога упирается в асфальт, который кончается у
председательского дома. Асфальт удобряют только коровы, но так основательно,
что скоро зазеленеет.
"Папа, скажи им! - жалуется Маринка, дочка председателя. - На роликах
невозможно кататься!"
Нашей липе, как и вербам, тоже лет пятьдесят. В обхвате как ядреная
деревенская баба этого же возраста - один не обнимешь. Дядя посадил их
несколько, но выжила одна. Ветви ее начинаются низко над землей, на уровне
груди. Вся пышная, воздушная, зеленеет по-весеннему нежно.
За липой, по ту сторону коровьей дороги, проглядывает белый коттедж
- небольшой детский сад эпохи сталинизма. Он обнесен сетчатым забором
на каменном фундаменте. Именно такова преобладающая мода.
Половина участка господская, а половина мужицкая. На господской -
газон, спланированный по журнальным образцам, а на мужицкой, как и
положено, - картошка, овощи, теплицы под стеклом. На ней пашет теща
Дуся, с синими от сердечной недостаточности губами. Дом записан на ее
имя - скромной пенсионерки. "Теще дом строю!" - постоянно повторял,
посмеиваясь, ее разворотливый зятек. Он регулярно стрижет свой газон и
курсирует на речку и обратно с пятнистой надувной лодкой на голове. Этакий
огромный ходячий гриб.
Трудно догадаться, что на месте этого дома и была горная страна нашего
детства - Ямы. Тещин дом, как утюг, разгладил ее складки.
Теперь она существует только в нашей памяти. Правда, пару лет назад
страна эта напомнила о себе: черная трещина снизу доверху прошла по южной
стене. Когда торопливо засыпали и ровняли наши горы, завалили и