"Валерий Липневич. В кресле под яблоней (повесть) " - читать интересную книгу автора

выступать как целое. А любое прочное единство в эпоху разброда - залог
успеха и процветания.
Опять блаженно закрываю глаза - чтобы лучше видеть. Река у меня за
спиной, немного левее, до нее от красного дома метров сто, а от меня и все
двести. Она блестит излучиной, петляет дальше, место так и называется -
Луки. Потом сужается, торопится, чтобы наконец вольно раскинуться и
передохнуть в большом и глубоком омуте, где и сегодня можно поймать
приличную щуку. Река словно нежится, вбирая в свое широкое зеркало облака и
нависшие вербы, пока наконец со вздохом - обречена течь - не устремляется
дальше.
Все еще медленно течет мимо нарядной бани с черепичной крышей,
расположившейся на противоположном берегу. Но там уже другая страна
- "Полифем", детище господина Е. Б. Он был его циклопический и безумно
вращающийся глаз. Но некий мужичок-одиссей, глава коммерческого банка, отнял
у него эту страну за долги.
"Полифем" создавался в начале перестройки для выживания довольно
большой группы единомышленников, обретавших единство в дружном отталкивании
от прошлого. Когда не стало от чего отталкиваться и чему показывать фигу в
кармане, исчезло и единомыслие. Сейчас каждый откровенно гребет только под
себя и надеется выплыть, только потопив другого. От единомышленников вскоре
остался лишь сам господин Е. Б.
- отшил даже родного племянника, какое-то время смотревшего на него как
на бога. Мыслить в одиночку оказалось намного приятнее и выгоднее. Но, к
сожалению, все заработанные деньги уходили на банкеты, фейерверки, на
прихотливые маниловские затеи.
Для начала "Полифем" реализовал мечту социализма - дал каждому по
грядке. Некоторое время по инерции горожане даже копались в них. Но
постепенно "Полифем" превращался в элитарный источник житейских радостей и
удовольствий, доступных за конвертируемую валюту, - от баньки и ресторана на
лоне природы до прогулок на лошадях (верхом и в колясках). Прикрыто все это
приятное заведение вывеской музея старого крестьянского быта и ремесел.
Особо ценятся экскурсии с дегустацией фирменного напитка.
Тихое лирическое место незаметно превратилось в шумное и злачное.
"Засрал все окрестности!" - жалуются мужики. Больше всего донимают
всяческие юбилеи, которые любят отмечать на лоне природы новые и не очень
новые господа. Их веселье - с музыкой и песнями - накрывает весь сельсовет.
Особенно достают они соседку Дусю, которая здесь постоянно: "Бухают и
бухают! Сил моих нет! Услышит меня Бог! Два раза горели, сгорите и в
третий!"
Первый раз сожгла баню парочка из Америки. Американка чесала по
февральскому снегу босиком и в одной простынке. Гены, очевидно, наши.
Сквозь "полифемовскую" баню прошли все, кто так или иначе претендовал
на власть, на реальное участие в политической жизни - поскольку претендовал
на это и сам господин Е. Б. Но баня бесследно смывала все претензии и
надежды. Тщательно пропаренные, хорошо отхлестанные вениками деятели вместе
с потом теряли и политический вес. В тоге античных амбиций торжественно
появляется в бане некий величественный Зенон, а выходит просто какой-нибудь
расслабленный современный Поздняк. Правда, забраковал его сначала сам
господин Е.
Б., а потом уж избиратели.