"Дмитрий Липскеров. Последний сон разума (роман)" - читать интересную книгу автора

Она верещала, а тем временем наступательный порыв Ильи вдруг улетучился,
и он уже менее страшным голосом спросил:
- Кто рыба мой испортил?
- Так известно кто! - воспрянула духом колбасница. - Кто у нас живодер? А
живодер у нас - грузчик Петров! Уж стольких собак на живодерку свел по
десятке!.. И не сосчитать! Собачки бедные!.. А голубей по подворотням ловит
на нитку и головы им скручивает!.. А что ему рыба!..
Она уже интуитивно чувствовала, что опасность миновала, и своей болтовней
старалась отодвинуть ее еще дальше, в подсобку грузчиков, а потому поведала
в подробностях, что Петров вытащил сомика из аквариума и, вознеся того над
головой, затем трахнул им со всей силой об пол. Вот сомика сотрясение и
прибило!
Илья лишь тяжело вздохнул после таких слов, развернулся и поплелся к
своему прилавку.
- Убить его мало! - бросила вдогонку продавщица и, когда Ильясов
обернулся, уточнила: - Грузчика Петрова, я имею в виду.
Татарин Илья вновь наклонился к аквариуму и, засунув в него руку, поднес
средний палец ко рту сомика. Тот было потянулся губами к желтому ногтю, но
что-то произошло с его телом, оно вдруг резко выгнулось, стало прямым и
твердым, как бревно, дернуло хвостом, задрожало мелко-мелко, затем опять
выгнулось, и рыба, посмотрев в последний раз на хозяина, сдохла.
- Эх, - только и прошептал Илья.
Он еще некоторое время по инерции гладил мертвого сомика и, сидя на
корточках, ни о чем не думал. Он не вынашивал плана мести грузчику Петрову,
не размышлял, за что убили сомика, лишь какая-то глухая тоска посасывала его
душу, как еще недавно сомик посасывал палец татарина.
Он не помнил, как отработал день, сколько отпустил товару и ходил ли на
обеденный перерыв. Позже, после рабочего дня, колбасница рассказывала, что
старый татарин весь день нещадно рубил рыбам головы, причем даже если его о
том не просили. А физиономия его, желтая и узкоглазая, при этом была вся в
нечеловеческой улыбке.
- А тебе, Петров, - пророчила продавщица, - тебе, Петров, ноги вырвут
сегодня! А может, завтра!
- Так я и испугался! - хорохорился грузчик, хотя его ноги были похожи на
карандашики, грудь запала еще в далеком рахитичном детстве, а неуемная тяга
к спиртному заставляла ежедневно сгружать всяческий товар, дабы заработать
себе на бутыль крепкого. - Мы татаров триста лет назад!.. - и Петров потряс
сухоньким кулачком.
- Не мы их, - уточнил кто-то. - А они нас триста лет! - И этот "кто-то"
показал неприличное движение тазом.
На том Петров успокоил свой пыл и отбыл в городские подворотни в
расстроенных чувствах.
Когда рабочий день истек, Илья завернул мертвого сомика в газету и
отправился к ближайшему кладбищу, где прикопал сдохшую рыбу возле ограды и,
промычав что-то нечленораздельное на вечное прощание, покинул скорб-ное
место.
Ему не было знакомо желание плакать. Может, он это желание и ощущал
смутно, но делать этого не умел вовсе, а оттого глаза его частенько были
красными и блестели особенно.
Когда Илья закапывал рыбину возле кладбищенской ограды, это по случаю