"Дмитрий Липскеров. Последний сон разума (роман)" - читать интересную книгу автора

видела вся семья Митрохиных, соседей татарина по дому и лестничной клетке. В
этот день, первую годовщину, они навестили место вечного упокоения тещи
Митрохина-главы, чуть выпили с женой водочки, закусив горячую яичком, а
дочери Елизавете пришлось довольствоваться водой с "газиками", как она сама
называла терпкие пузырики. Она-то и увидела Ильясова, ковыряющего землю
руками.
- О Господи! - прошептала супруга Митрохина. - Это что же он делает,
вражина?!
- А глаза-то, глаза! - почему-то с радостью заметила Елизавета. -
Глаза-то красные, как у вурдалака! Это он свежие трупы выкапывает и кровь у
них выпивает. - И запила свой вывод водичкой с "газиками".
- Какие покойники возле ограды! - возмутился Митрохин, пытаясь проглотить
яичный желток. - Вечно чушь несете!
Он желал поскорее закончить ритуальные процедуры и, пользуясь неурочным
выходным, связанным с годовщиной смерти родственницы, посетить к вечеру
котлован и порыбачить с приятелем Мыкиным всласть, любуясь заодно закатом
осеннего солнца. Тем более что завтра наступает суббота, а потом
воскресенье... О дальнейшем думать было преждевременно, а потому бабья
болтовня его сейчас раздражала.
- А за оградой зарывают самоубийц! - сообщила Елизавета. - Нам об этом в
школе рассказали, на уроке "религия". Это грех - накладывать на себя руки!
- Вот-вот, - подтвердила мать. - Он - некрофил!
Что такое некрофил, Митрохин и вовсе не знал, но татарин ему давно был
неприятен, рыбу в пруду не ловил, не выпивал в компаниях даже по праздникам,
а оттого слыл неприятным человеком в их местности.
- Точно, некрофил! - подтвердил глава семьи неожиданно, чувствуя, что
название ругательное, и засобирался домой, швырнув яичную шелуху куда
подальше, в заросли крапивы. - И глаза у него красные!..
Илья добрался до дому, лег на диванчик с азиатским покрывалом и стал
смотреть на выдранную из атласа иллюстрацию. С нее, мелованной финскими
бумажниками, с идеального отпечатка, смотрел на татарина его сомик, совсем
как живой, и было в его взгляде что-то утешающее, даже задоринка некая
проглядывала. На секунду Илье показалось, что иллюстрация задвигала жабрами
и зачмокала губами, но, прикрыв на мгновение красные воспаленные глаза, а
затем открыв их свету, татарин убедился, что иллюстрация - это фотография, а
фотографии - неживые.
Он заснул и спал вечер спокойно, а проснулся из-за какого-то шороха и
негромкого шума, раздающегося с лестничной площадки. Вставать не хотелось, а
потому Илья лежал упокоенно в одной позе и думал ровным счетом ни о чем.
Какие-то обрывки видений проносились перед глазами, клочки дней минувших, и
отрывочки из старых газет всплывали никчемной информацией.
Шум с площадки усилился, и в дверь троекратно постучали.
- Шайтан! - выругался татарин и, с трудом поднявшись со своего диванчика,
вышел в коридор и спросил: - И кто?
Ответа не последовало, а потому он отпер дверь бездумно и обнаружил под
ней коробку, которую, крякнув, поднял и внес домой.
Коробка выглядела празднично, упакованная в красивую бумажку и
перевязанная декоративными лентами. По всей ее длине было написано красным
фломастером: "С Днем рождения!"
Прочитав, Илья вздрогнул. Он не помнил дату своего первого дня, а потому