"Дмитрий Липскеров. Последний сон разума (роман)" - читать интересную книгу автора

могли. Все излишние калории скапливались там, где им и положено, а именно в
животе, мячик которого Погосян называл комком нервов.
- Комок невров! - с гордостью произносил армянин, коверкая слово, либо по
незнанию, либо нарочно, и поглаживал свой живот с уважением.
Остальные в отделении тоже были толсты животами, за исключением молодежи,
которой по званиям полагалось быть стройными, и Синичкин часто задумывался о
том, что он не такой, как все, и отчего это с ним происходит.
От таких раздумий он все время находился в состоянии меланхолии и грусти,
что не укрывалось от бдительного ока майора Погосяна.
- Может быть, ты еврей? - доверительно спрашивал начальник. - Ты не
таись, евреи тоже древняя нация!..
- Да какой я еврей? - удивлялся капитан, вспоминая, что все его
родственники из Смоленской области и все они были Синичкиными, а по матери и
вовсе Козловы. - Русский я, - и тяжело вздыхал.
- А отчего грустный и вялый такой? - допрашивал командир. - Русский
человек бодр на подъем и весел душой! Вон, посмотри на Зубова, любо-дорого
поглядеть! Улыбка с лица не сходит! - и косился на Зубова, скаля при этом
рот, набитый металлическими зубами.
Надо заметить, что старшина Зубов был таким же чистокровным армянином,
как и Погосян, звался тридцать лет не Зубовым а Зубяном, но женился на
русской жене, отец которой, состоя в дворянском звании, поставил непременное
условие, чтобы милиционер исправил фамилию на русскую, так как кавказцев в
его роду только не хватало!
Видимо, Зубян крепко любил русскую Василису, так как окончание фамилии
облагообразил на "ов" и в паспорте в графе национальность получил подарок -
русский!
Восемьдесят процентов отделения ржало над вновь испеченным Зубовым, так
как старшина был темен лицом, черняв волосами, а из-под узкого лба на синее
от щетины лицо спадал огромный, многоярусный нос, из которого торчали в
разные стороны жесткие волоски и, несмотря на частое состригание маникюрными
ножницами Василисы, росли стремительно, как бамбук под солнцем. Да и имя у
старшины осталось далеко не славянское, а гордое, как горная вершина, -
Аванес!
Но майор Погосян издевательски называл гордого Аванеса Иваном, заставляя
того злиться, наливаться кровью, как индюк, и поправлять начальника, впрочем
вежливо:
- Аванес я, господин майор!
- А твоя жена умеет плов готовить?
- Нет, - мотал головой Зубов.
- А пельмешки?
- Трех видов! - с гордостью отвечал Зубов, не ожидая примитивного
подвоха.
- Вот видишь, - расплывался в металлической улыбке майор. - Русский ты,
коли твоя жена армянскую кухню не знает, а пельмешки готовит! Трех видов!..
Пшел вон, Зубов Иван!.. А вы, господин Синичкин, извольте приступить к
обходу вверенной вам территории!
- Слушаюсь, господин майор! - вытягивался грустный Синичкин в подобие
струны и отбывал из отделения на волю. Он шел, терся ляжкой о ляжку,
переваривал армянский обед и жалел Зубова, которому доставалось на дню по
пять раз от каждого из армян в милицейской форме за смену национальной