"Дмитрий Липскеров. Русское стаккато - британской матери" - читать интересную книгу автора

же и попил. Сразу есть захотел... Вспомнил, что в какой-то газете читал, что
очень вкусны жареные соловьи! Тогда был возмущен, словно призывали певца
Козловского сожрать, а сейчас, когда певуны обнаружились и в неметчине, он
так себе и представлял крошечные птичьи тушки, нанизанные на шампуры,
пожаренные до хрустящей корочки и капающие жиром.
Но в парке соловьев не жарили, а желудок тем временем все сильнее
сводило от голода.
Дед поднял аккордеон, чемоданчик взял в руку и поплелся опять прямо.
Те, кто смотрел на него со стороны, видели старого, почти немощного
человека, бредущего неизвестно куда. При этом идущий смотрелся чрезвычайно
странно - одетый в нелепый черный костюм, в котором и в гроб стыдно. При
каждом шаге старика, в такт, вся грудь бряцала медалями и орденами.
"Француз, что ли? - думали некоторые прохожие. - Клошар!"
А дед все шел и шел, пока не очутился на какой-то площади. Огляделся и
увидел молодого парня-волосатика, стоящего, ноги вместе, и раскачивающегося
в такт мелодии, издаваемой скрипкой, на которой он играл.
Перед ним на булыжниках лежал раскрытый футляр, в который проходящие
люди бросали мелкие деньги.
"Мелкие-то они мелкие, - приметил дед. - Но сколько же их бросают! Двое
из трех проходящих обязательно медяк кинут!"
Уже через несколько минут дед сидел на чемодане, разложив перед собою
открытый футляр, и наигрывал на аккордеоне одним пальцем извечную
"Варшавянку". Чем я хуже Кольки, думал...
Конечно, он привлек внимание больше, чем какой-то волосатый скрипач.
Через некоторое время вокруг собралась толпа зевак и туристов, и все дружно
подхлопывали простенькой мелодии.
Но что самое прискорбное, ни один из зрителей так и не бросил монетки
единой.
- Бесплатно я, что ли, вам здесь! - бурчал дед. - Ишь, как в цирке!..
Все улыбались.
- Русиш? - поинтересовался какой-то паренек подойдя к деду вплотную,
усевшись на корточки.
- Я-я, - понял вопрос дед.
Паренек безапелляционно потрогал "Красную Звезду" и предложил:
- Фюр марк!
Айн, цвай, драй, фир, фюр... - выплыл из памяти деда немецкий счет, и,
поняв, что ему предлагают пять марок за орден, старик припомнил, что получил
его при взятии немецкого "языка", при котором был ранен из ракетницы в
живот, а потом ему селезенку удалили!.. Не немцу, а деду.
- Сука! - ругнулся дед и отбросил руку паренька от груди.
- Зибн, - не отставал молодой немчик, дергая теперь за орден Ленина.
- Это за Ленина зибн?! - вскричал дед, хотел было оплеуху отвесить
пареньку, но сил на это не оказалось. - Ленин-то из золота... Зибн...
- Цвай! - предложил дед, выискав на груди бабкину медаль за доблестный
труд. - Две! - И показал два пальца с длинными нечистыми ногтями.
- О'кей, - согласился немчик, и дед слабеющими руками отстегнул женину
награду.
А уже через несколько минут - о майн гот! - дед наслаждался шаурмой,
купленной в палатке у какого-то парня, похожего на азербайджанца. По
небритым щекам тек куриный жир, и старик был счастлив.