"Дмитрий Липскеров. Осени не будет никогда" - читать интересную книгу автора

лестнице аж три рубля.
Их никто не слышал, начиналась новая серия обстрела стены, хотя по тем
временам на трешку можно было купить три страницы из иностранного журнала с
совершенно голыми бабами и уже решать издержки гиперсексуальности в домашних
условиях продолжительное время.
В тот день пацанам повезло вдвойне, но в последний раз.
Кто-то из девчонок разглядел в замазанном краской окне чей-то
вожделеющий глаз, и завизжали тотчас все, кроме Мятниковой, которая
почему-то подошла к окну вплотную и раскрыла махровое полотенце, представляя
всю себя на пацанское рассмотрение голой. Выдержать эту картину не смог
никто. С лестницы попадали все, словно автоматной очередью по спинам
полоснули. Драпанули с расстегнутыми штанами в разные стороны, лишь мелкие
близнецы Петриковы бесстрашно забрались на оставленные беглецами места, где
их и взяли за шкирки тетки-ватерполистки, пришедшие в раздевалку на визг и
попросту открывшие окна настежь.
Петриковых втянули в бабье пространство, где остался лишь дух голых
девичьих тел, а на следующий день близнецов отчислили из спортивной секции,
вдобавок на учет в милицию поставили с приговоркой: "Из таких маньяки
вырастают!.."
А Мятникова выбрала себе в поклонники шестнадцатилетнего Коровкина,
который вырос ниже Лильки на голову, а потому мечтал стать не пловцом, а
прыгуном с вышки. Тщедушный на вид, Коровкин, тем не менее, запросто крутил
тройное сальто, прогнувшись, с десятиметровой вышки и рассказывал на
свиданиях Мятниковой о том, что иногда чувствует себя птицей. В прыгуне было
столько страсти к полетам, что он невольно заражал пловчиху жаждой полетать
тоже. Казалось, Коровкина ничего не интересовало, кроме прыжков, он даже в
кино не пытался положить руку на плечо Мятниковой, а иногда просто жарко
шептал ей в ухо, щекотно касаясь, предложение:
- Полетишь?
И она, накрытая его жарким искушением, шептала: "Да, да...", - как
будто ее ответ был согласием на внеземную страсть...
А прыжок в чувственность случился вовсе не с вышки бассейна, а в
Тушино, со старенького кукурузника, при помощи парашюта...
Она так боялась прыгать с неба, считая, что в небо можно только
улетать, в этом человеческое предназначение, но напор Коровкина, которого в
парашютном кружке уважали, был сильнее моторов самолета, и Мятникова, с
раскрасневшимися от свободных ветров щеками, мужественно вошла в нутро
механической птицы.
У них был один парашют на двоих, так как Лиля не имела опыта прыжков,
и, когда Коровкин пристегивал ее к своей груди, она оказалась впервые
прижатой так плотно к мужчине, что страх уступил место стеснительности, тем
более, невысокий партнер лицом зарывался в ее теплую куртку, а руками
обнимал за талию, подталкивая девушку к выходу.
Помигала красная лампочка, и они упали в бездну, пристегнутые друг к
другу, слитые в единое земным притяжением.
Чувство полета в первый момент напугало ее, но она не могла
сосредоточиться, так как слышала голос Коровкина, который отсчитывал секунды
затяжного прыжка... А потом щелкнул купол раскрывшегося парашюта, и страх
исчез, уступив место невероятному счастью.
Он спросил ее, улыбаясь: