"Виталиий Листраткин. Знак Зверя " - читать интересную книгу автора

- Че я должен сказать? - по-родственному наивно спрашиваю капитана. - В чем
сознаться? Кто там чего потерпел?
- Гы, гы... - захлебывается смехом ментяра. - Знаешь, чо почем у нас...
Знаю, ох знаю... Любой бандит, хулиган и вообще залетевший сюда по
трагической случайке человек должен помнить одно: у нашей бравой милиции в
арсенале есть только то, что подзащитный про себя сам и наговорит. Как правило,
опера начинают талдычить какой-нибудь хлам типа: "Тебя посадят, если ты не
сознаешься... Ты должен сознаться, а не то...". Только это все вранье. И уж если
говорить начистоту, когда кто-либо отказывается говорить с нашей доблестной
милицией, то обязательно получает по морде, и очень даже зачастую ногой. Но
все-таки это гораздо лучше, чем получить статью и получать по морде уже каждый
день. Так что правосудие отдыхает достаточно часто, особенно когда имеет дело с
опытными прохвостами вроде меня.
А я именно такой. Гад, сволочь и подонок. Кэп просто не в курсе. Но я ему
сейчас это обязательно докажу, обязательно докажу.
- А без протокола можно? - робко вопрошаю я.
- Валяй! - начальственно разрешает он.
- Без протокола - ты гавно. Полное гавно!
Поначалу капитан яростно мычит и потно тискает свою дубинку, преодолевая
желание немедленно врезать мне по физиономии, но сдерживается, решая пока
обождать, растянуть удовольствие.
- Это почему же?
Все ясно. Решил обождать. Растянуть.
- Потому что работаешь на козла. Сколько он тебе платит? Скажи... Только
честно.
Он лыбится. Отмечаю: весьма довольно. Значит, отстегнули нормально.
- Да уж послал малость... С вас-то, алкашей, чего возьмешь?
- Да уж, - охотно соглашаюсь я. - Кроме нервов, взять нечего.
- Ну ладно... Значит, русского языка ты не понимаешь и на контакт
по-хорошему идти не хочешь... - глубокомысленно напрягается капитан.
Опа... Кажется этот бык готов перейти прямо ко второму акту спектакля -
процедуре физического воздействия на задержанного. То есть - на меня.
- Встать! - командует он отрывисто и серьезно. Я встаю и мгновенно получаю
несколько ударов по почкам. Их вполне можно держать, но по правилам игры мне
должно быть очень больно. Я не стал расстраивать капитана, мешком осел на
грязный линолеум, картинно высунул язык и застонал...
- Больно? - проникновенно спрашивает он.
Надо быть честным с добрым дядей милиционером:
- Очень.
- Еще хочешь?
- Не-а!
- Говори.
- Так ведь нечего!
До капитана наконец-то доходит, какого размера ваньку я перед ним валяю, он
нешуточно звереет и продолжает неустанно махать дубинкой. В самый разгар
экзекуции хватает меня за рукав рубашки, рукав отрывается, и он изумленно
смотрит на мое плечо.
- Что это?
- Картинка! - пытаюсь придуриваться сквозь разбитые в кровь губы. - В
Афганистане сделали.