"Г.Г.Литаврин. Как жили византийцы " - читать интересную книгу автора

продолжал он, побуждает и других к тому же своим примером, особенно тех,
которые "с перекрестков" вознеслись в сановники. Мечтали о троне многие,
разглагольствуя при этом о незыблемости прав своего государя, если он был
порфирородным (или багрянородным), и, напротив, о справедливости "перста
божия", если узурпатор свергал порфирородного (ибо тот помыкал ромеями, "как
неким отцовским наследием"[2]).
Эпитет "порфирородный", т. е. рожденный в Порфире, особом здании
дворца, означал, что родители василевса занимали тогда императорский трон,
и, следовательно, у "порфирородного" имелись права, которые если не
юридически, то в силу обычая, давали ему ряд преимуществ перед
"непорфирородными". Из 35 императоров IX-XII вв. едва ли треть носила этот
гордый титул. Но если в XI в. порфирородные составляли только пятую часть
василевсов, то в XII в. - около половины, а с 1261 г. и до конца империи на
престол всходили лишь двое непорфирородных. Вместе с консолидацией класса
феодальной аристократии медленно и с трудом утверждался принцип
наследственности императорской власти. Ее носителем мог быть только
представитель этого класса - и не по положению, а по самому рождению: с 1081
г. по 1453 г. выходец из иной среды не занимал престола ни разу. В
рассматриваемый здесь период (IX-XII вв.) только что отмеченный процесс еще
не завершился. Каждый василевс, вступив на трон, прилагал все усилия к тому,
чтобы утвердить свое право передать власть по наследству (порфирородный
ребенок, потеряв отца в детстве, редко сохранял ее).


*

Быт императора, обставленный с особой пышностью, преклонение перед ним
подчеркивали пропасть, отделявшую государя от прочих подданных. Василевс
появлялся перед народом лишь в сопровождении блестящей свиты и вооруженной
внушительной охраны, следовавших в строго определенном порядке. Вдоль всего
пути процессии стояли толпы согнанного простонародья. Иногда воздвигались и
особые деревянные подмостки, на которые вместе с музыкантами и исполнителями
гимнов имели право взойти видные горожане, иноземные послы, знатные
путешественники.
Во время коронации и важных приемов на василевса надевали столько одежд
и украшений, что он с трудом выдерживал их тяжесть. Михаил V Калафат даже
упал в обморок при коронации, и его едва привели в чувство. Перед василевсом
простирались ниц, во время тронной речи его закрывали особыми занавесями,
сидеть в его присутствии получали право единицы. К его трапезе допускались
лишь высшие чины империи (приглашение к царской трапезе считалось великой
честью). Его одежды и предметы быта были определенного цвета, обычно
пурпурного.
Единственный из мирян, василевс, имел право входить в алтарь. В его
честь слагались торжественные гимны и славословия. В своих грамотах он
говорил о себе чаще всего во множественном числе: "царственность наша"
(иногда: "царственность моя"). Он не уставал восхвалять собственные деяния:
все его неусыпные заботы и тяжкие труды направлены лишь на благо народа, и
народ, разумеется, "благоденствует" под его скипетром.
Особенно помпезно обставлялся прием иноземных послов, которых
византийцы старались потрясти величием власти василевса. До середины Х в.