"Михаил Литов. Угличское дело " - читать интересную книгу автора

Тогда знакомый отошел от него в слабосильном и несколько равнодушном
недоумении. Павел тотчас забыл о нем. Он бросился в кремль за разными
подсказками, но там уже было все спокойно и обычно, сновали туристы и
зеваки, покрывая своей осуществляющейся будущностью застывшее, навсегда
остановившееся дело преступления. Павел знал, что не обманут и убийство
действительно произошло. Ему даже не было нужды справляться о его
подробностях у музейных женщин, смотревших на кремль с порога храмов и
палат; впрочем, он и сознавал, что этого не следует делать. Ему надобен был
только знак, что мальчика зарезал тот, с кем он делился на берегу Волги
своими научными соображениями.
Однако он уже и это знал, как если бы ожидал подобного. Ему было душно
и страшно. Он рассчитывал разве что еще на встречу с незнакомцем, которая,
конечно же, подтвердит, что это все-таки не он решился на неслыханное
кощунство, и потому Павел ходил и ходил по аллеям, вертя головой, озираясь
в опасливой надежде, что сам при этом не выглядит подозрительно. Убийцу,
естественно, ищут, а можно ли искать? Нужно ли? Разве отыщешь ветер в поле?
Павел чуть было не рассмеялся. И ясно, как день, что незнакомец больше не
придет сюда. Если не встречу его, значит это он, окончательно решил Павел;
но решение возникло лишь из потребности как-то ободрить себя, настроить на
некую деятельность. Встретить незнакомца было уже невозможно. Все
договорено, исполнено до конца, по крайней мере в отношении него, Павла.
Этот неизвестный, практически незнакомый мне человек... да и человек
ли?.. поставил точку в нашем разговоре, рассуждал Павел. Но какую! Куда
вернее, окончательнее! Он и без того сделал бы что-нибудь скверное и
жуткое, он и без того совершает ужасные поступки, давно уж пристрастился к
ним, но это я, подумал Павел, я натолкнул его на мысль, на идею подобного
преступления, то есть чтобы вот так обойтись с невинным мальчиком, с
каким-то случайно подвернувшимся ему маленьким, не иначе как восьмилетним
жителем нашего города. Так он преподал мне урок, это его назидание и
внушение, он словно еще сейчас говорит мне: понимай как догмат... но могу
ли я? иными словами, еще вопрос, что же это за догмат такой! Ведь я в
замешательстве. Для мальчика, сознавал Павел, действительно все
остановилось, все обрело окончательность, и это дико, невообразимо,
неслыханно, но я-то выжил, и вовсе не изжиты мои противоречия и
недоумения... их-то куда мне девать? Я натолкнул его на идею, а к чему он
подталкивает меня?
На мгновение вдруг сильно что-то дрогнуло в душе Павла, он поежился и
чуть было не забился в истерике на траве между деревьями, где-нибудь,
наверное, у подножия ставшей слишком печальной в его сознании церкви, там,
куда уже ощутимо достает свежее дыхание Волги; т. е., точнее сказать, ему
представилось, как это с ним происходит, и он, как это бывает на краю
пропасти или перед бешено летящей рекой, почувствовал готовность очертя
голову броситься в некий омут. Искушение было велико, однако он устоял.
Сцепив зубы и едва не плача, он вышел на просторную площадь, оставив кремль
позади. Бог ведал, как его обидели люди. Но до чего же я сентиментален,
казнился он. Какая-то женщина смотрела на него пристально и странно, может
быть, как на потерявшегося мальчика, которого она, не имея кого утешать из
своих, готова обласкать и отвести домой. Было кислое у нее выражение на
лице. Она приблизилась, и тогда Павел увидел, какого сорта эта особа, так
что даже и страшно ему сделалось оттого, что именно сейчас такая женщина,