"Бентли Литтл. Письма, несущие смерть " - читать интересную книгу автора

высказывал пожелания, какие музыкальные жанры следует освещать и
рецензировать. Почти все мои письма достигали цели, даже те, что я писал под
вымышленными именами, и, к моему изумлению, мое мнение действительно влияло
на содержание публикаций.
Оказалось, что я хотел писать только о музыке. То, что я сделал со
своими родителями, оставило во мне отвращение к более серьезным темам.
Ну, еще письмо с фотографией циркового шатра.
Тогда я подошел к краю пропасти, от которой хотел держаться как можно
дальше, заигрался во что-то, чего никогда, вероятно, не смог бы понять. Я
сознавал свой талант, свой дар с помощью писем менять действительность,
получать желаемые результаты. Однако это лишь то, что лежало на поверхности.
Я хотел писать письма, мне необходимо было писать письма, но я принял
сознательное решение отныне придерживаться лишь пустяковых тем.
Поэтому я писал только о музыке.
Это были 1980-е, десятилетие Рейгана, и почти все студенты выбрали
специальность "управление бизнесом". Я себе профессию не выбрал, потому что
понятия не имел, чем хочу заниматься в жизни. Я склонялся к английскому
языку, потому что писательство, похоже, было единственным моим талантом, но,
в общем, был открыт и другим сферам. Мне очень нравились история искусства и
культурная антропология, все, кроме математики и точных наук.
На первом курсе, на лекциях по современной литературе, я узнал, что в
1960-х английский драматург Джо Ортон придумал двух персонажей, увлеченных
письмами: читателя, обожавшего его произведения, и читателя, ненавидевшего
их. Ортон вел в прессе вымышленный диалог с самим собой, то ругая, то
восхваляя себя, тем самым разжигая полемику. В результате его имя не сходило
с газетных страниц.
Человек в моем вкусе.
Человек, пишущий письма.
По какой-то причине меня это ободрило и придало сил.
Иногда, сам не зная зачем, я проезжал мимо своего старого дома. Может,
одолевала ностальгия. Или подсознательное желание переписать свое недавнее
прошлое. Мать теперь жила одна, и если бы мою жизнь экранизировали, то,
вероятно, мне приписали бы угрызения совести, или тоску, или еще черт знает
что, но, по правде говоря, я ничего не чувствовал. Я хорошо знал свою мать.
Она была твердой как скала и совершенно не сентиментальной. И пусть отец
умер, а мы с Томом удрали из дома, я точно знал, что с ней все в порядке,
что она живет своей жизнью, как будто ничего не случилось.
Однажды, остановившись на красный свет, я случайно увидел на
автозаправке "Мобил" растолстевшего Тома. Он меня не заметил, а я смотрел,
как брат выходит из офиса и приближается к своему автомобилю, еще более
дряхлому, чем мой. Потертые джинсы и футболка, непривычно короткая стрижка.
Один беглый взгляд мало что может рассказать о человеке, но я понадеялся,
что Том беден, одинок и несчастлив.
Поделом придурку.
Я много времени проводил в университетской библиотеке: выискивал и
жадно читал все пьесы Джо Ортона, какие только мог найти. Я узнал, что было
время, когда Уолт Уитмен фальсифицировал обзоры своих произведений и
рассылал их в крупные газеты и периодические журналы.
Я и Уитмена читал.
И я опять принялся за настоящие письма.