"Джози Литтон. Мечтай обо мне " - читать интересную книгу автора

решил, что леди Кимбра в лучшем случае очень хорошенькая, но оказавшись с
ней лицом к лицу, подумал, что на этот раз молва не ошиблась - эта женщина
была прекрасна.
Она стояла в полосе света, укрытая, как плащом, пологом роскошных
каштановых волос, в которые солнце вплетало золотые нити. Глаза ее в этом
царственном обрамлении были не карими, а бездонно-синими, как морская даль в
ясный день. Oвал ее лица был безупречен, ресницы густы, нос изящен, а губы
полны, трепетны и словно созданы для поцелуев. Столь же совершенны были
линии ее фигуры. Здесь было все: и гордый разворот плеч, и высокая грудь, и
невозможно тонкая талия, и округлые бедра - все то, что так пленяет мужчину.
Она напоминала видение, мечту, сладкий сон, потому что женщина из плоти и
крови не может не иметь хоть какого-нибудь изъяна, пусть мельчайшего. У леди
Кимбры не было ни единого. Невозможно было представить ее обувь грязной,
волосы пыльными, а кожу опаленной солнцем. Создание столь эфемерное не может
испытывать жажду или голод, произносить грубые слова, страдать от жары. И уж
тем более оно не способно испытывать земные страсти. Оно попросту не от мира
сего.
Ее бы вывалять в грязи!
Эта мысль сформировалась сама собой, явилась незваной и показалась на
редкость удачной. В сознании прошла целая череда картин, одна
соблазнительнее другой, и каждая сводились к одному - столкнуть леди Кимбру
с ее высокого пьедестала.
"Спокойствие, - мрачно напомнил себе Вулф, - торопиться некуда, судьба
этой женщины ясна". Она сама предрешила ее, отвергнув брак, который принес
бы мир и процветание тысячам людей - отвергла в манере, оскорбительной для
гордости викинга, и тем самым подписала себе приговор. Ему предстояло
овладеть этой надменной, тщеславной женщиной, растоптать это воплощенное
себялюбие, сломить ее волю, уничтожить ее достоинство и сделать рабой
страстей, которые пробуждал самый ее вид. Он жаждал мести и желал
насладиться ею сполна.
Кимбра ощутила взгляд мрачных серых глаз еще до того, кик поймала его.
Он был откровенно оценивающим, но вместо того, чтобы оскорбиться, она была
странным образом польщена, что, конечно же, не делало ей чести. Прежде она
никогда не испытывала столь низменных эмоций, теперь же подумала о том, что
при других обстоятельствах позволила бы себе поразмыслить о них и о
человеке, их пробудившем. В нем было что-то пугающе-притягательное.
Чисто инстинктивно Кимбра прибегла к испытанному средству, а именно
оттеснила все эмоции и сосредоточилась на главном. Она в совершенстве умела
воздвигать стену между собой и бурным, грубым, полным насилия миром. Вот и
теперь она обратилась к сэру Дорварду мягко, но с железной решимостью в
голосе:
- Милорд, вы ответственны за безопасность форта, а я ответственна за
благополучие его обитателей, всех без исключения. Пусть этим людям
немедленно предоставят воду, еду, одеяла и, если нужно, лекарства.
- Но, миледи, - вскричал комендант, - это невозможно! Это варвары,
грубые животные! От них надо держаться подальше! Никто не захочет с ними
валандаться!
Наступила тишина. Она длилась несколько долгих минут. Вулф обдумывал
слова леди Кимбры, задаваясь вопросом, что творится с его слухом. Ему,
конечно, почудилось. С чего бы этой гордячке беспокоиться о чьем бы то ни