"Г.А.Литвин. На развалинах третьего рейха, или маятник войны " - читать интересную книгу автора

в нашем прекрасном Отечестве, память о всех, кто навсегда остался на полях
сражений за свободу своего народа.
Как уже выше упоминалось, Георгий Афанасьевич Литвин прикоснулся в свое
время ко многим тайнам послевоенного строительства новой Европы. Он был
рядом со многими из тех, кто это осуществлял, знал, какими они были в делах
и быту. Работая в армейской разведке, он свидетельствует о том, что многое
из того, что в последнее, "демократическое", время было подвергнуто ревизии
и поставлено, как говорится, с ног на голову, на самом деле было и остается
истинной правдой. Вот об этом он и повествует. Его исследования опираются на
источники, которые хранятся в архивах как России, так и Германии, к ряду
важных из них он в числе немногих из наших историков имел доступ. Так что
ему действительно есть о чем рассказать. Достоинство же этого рассказа
отсутствие какого-либо вымысла. Только правда - таким был его девиз при
написании этой книги, поскольку, как выразился сам автор, лгать на склоне
лет грешно, земля не примет, да и Божий суд не за горами.


Хранить в памяти вечно
Вместо предисловия

В мою память запала одна корреспонденция, опубликованная в газете
"Правда" 25 ноября 1974 года. Называлась она "Записки из 1943 года", и речь
в ней шла о четырех исписанных тетрадных листах, вложенных в металлическую
табакерку, которую подобрал в войну на истерзанной боями крымской земле
солдат Дмитрий Аксентьевич Гажва. Он много лет хранил эту реликвию, стараясь
узнать о дальнейшей судьбе автора записки, летчика, который был сбит, попал
в плен к немцам.
Вот текст этой записки. Хранилась она до недавнего времени в музее села
Стецовка Чигиринского района Черкасской области. Какова судьба ее, да и
самого музея ныне, мне неведомо. Хочется, конечно, верить, что память у нас
беречь научились. Итак, записка:
"Дорогой товарищ! По мне полк уже, наверное, справил панихиду. А я еще
совсем живой и даже свободный. Когда сбили меня, я не разбился, а вывел
машину из штопора и сел на пузо, крепко стукнулся головой о прицел, без
памяти взяли меня фашисты. Когда пришел в память, не было у меня ни
пистолета, ни летной книжки. Сняли меня возле разбитой машины, причем так,
чтобы за моей спиной на фюзеляже были видны все звездочки. Я им от злости
сказал, что они все мои, чтобы они быстрей прикончили. А они, сволочи,
радовались, называли меня гроссасом, связались со своим начальством, и то
приказало отправить меня живым экспонатом на их трофейную выставку в Берлин.
Все допытывались про нашу технику, а я им ни слова про это, только матом все
крою, гнидами называю... Ночью посадили в легковушку и повезли. Сопровождал
офицер и говорил, что в Берлине мне все равно язык развяжут. Я думал, что
туда они меня ни за что не довезут, что если повезут самолетом, то выпрыгну
из него, а если по морю, так брошусь в воду. А теперь, когда на свободе,
опять жить хочется. Спасли меня крымские партизаны, их здесь, в Крыму,
много. И документы мои забрали у убитого конвоира, вернули мне. Только уйти
далеко от места не успели, как началась облава. Меня трое затянули, хромого,
в воронку и прикрыли кураем. Обещали прийти за мной, когда утихомирится,
чтобы так ждал. Видно, побили тех трех, потому что второй день их нет. Сам