"Сэм Льювеллин. В смертельном круге " - читать интересную книгу автора

сейчас вывернет. Я не хотел смотреть на свою руку, но Поул меня
спровоцировал: она была такая же, как всегда, только под покрытой
австралийским загаром превосходной кожей, прямо над кистью, образовался как
бы еще один локоть.
- Ух ты! - вырвалось у меня; голова закружилась до дурноты. Так всегда
бывает, когда вы грубо сталкиваетесь с бренностью собственного тела.
- Надо доставить тебя домой, - озабоченно сказал Поул. Даже сквозь
боль я понял, что он говорит это на публику, а отнюдь не для меня. Такой уж
был этот Поул, хороший парень, чуткий к тому, что о нем подумают.
Но никто его не слушал. Все смотрели на "Поллукс", который, выпустив
последнюю струйку серебряных пузырьков, как дельфин, скользнул в глубину.
Подул ветер, "Кастор" накренился, а я смотрел на плавающие обломки
"Поллукса", на все, что осталось от яхты стоимостью в полмиллиона фунтов,
которая тихо опускалась на дно Тасманского моря.


Глава 2

В больнице, чистой и прохладной, было много маленьких пальм и еще
больше репортеров, выкрикивающих свои вопросы об затонувшей яхте и
агрессивных выходках Мартина Деверо. Я на всякий случай упрямо молчал. Они
крутились возле кабинета врача, где я находился в данное время. Доктор
захлопнул дверь прямо перед их носом и при ярком свете лампы приступил к
своим скверным делам. Он сказал, что мне еще повезло. Что-то сильно ударило
по моей лучевой кости и раздробило ее как раз тремя дюймами выше запястья.
Суставы уцелели. Я посмотрел на гипс, на торчащие из него пальцы, которые
отходили от анестезии, и согласился с ним, вовсе не чувствуя себя
везунчиком. Сестра попросила у меня автограф, но я не был левшой и ничего
не мог написать ей. Тогда она оставила свой автограф прямо на гипсе,
добавила номер телефона и подмигнула. У нее был ярко-красный рот и черные
глаза, но все, чего мне хотелось, - это поскорее оказаться дома и
завалиться в кровать, ожидая, пока утихнет боль. Кроме того, у меня была
Камилла.
Звездные гонки хорошо заботились о своих рулевых, сообразуясь,
конечно, со степенью их известности. Они не допускали, чтобы экипажи жили
все вместе в одном каком-нибудь большом доме. По порядку, заведенному
Хонитоном, делалось все, чтобы отделить командиров от подчиненных. Они
сняли для меня целые апартаменты на верхнем этаже большого дома в
Рашкаттерс-Бей.
Каждый марш наружной лестницы дома поднимал вас на шесть футов. В
гостиной был балкон и большое окно. Стекло приятно холодило лоб. Передо
мной открывался вид на тонущие в зелени большие загородные виллы, голубые
квадраты плавательных бассейнов и синеватые эвкалипты. Я устал от этих
экзотических картин. Хорошо бы увидеть снова такое привычное серое небо и
изломанную береговую линию моего родного Маршкота на южном берегу Англии.
Там, где шумные пивные пропахли морской солью, мокрыми свитерами и дымом.
Генри и Мэри, верно, сейчас разносят в конвертах получку своим людям,
ковыляя по пристани и проклиная дождь, который наносит с болот южным ветром
и капли которого нудно барабанят по крышам сараев, где стоят лодки, и
покрывают рябью маслянистую воду гавани.