"Сэм Льювеллин. В смертельном круге " - читать интересную книгу автора

блок. Я еще успел крикнуть:
- Берегись!
Блок сильно ударил меня по руке. Мачта, распрямившись, как удочка с
приманкой, забросила этот блок в голубое небо. Казалось, все происходит
очень медленно. Мачта наклонилась вперед. Тросы напряглись. Кто-то
закричал, чтобы мы спустили паруса и ослабили шпоты с мачты. Я еще не
сообразил, что кричал я сам. Но было слишком поздно.
С ужасным грохотом накренилась и рухнула верхняя часть мачты, длиной в
пятьдесят футов. Паруса раздирались с неестественным треском. Корпус яхты
отяжелел и стал неповоротливым... Именно в эту секунду вопли замерли - в
центре шторма всегда бывает такая мертвая точка, - потом какофония звуков
вспыхнула с новой силой. Но мне было уже все равно: ужас происходящего
вытеснила боль, нестерпимая боль в правой руке Меня прямо-таки скрючило от
нее, хотелось биться головой о холодный металл палубы, но я видел, как в
голубой прозрачной воде, в тридцати футах от меня с наветренной стороны,
барахтается Билл и нервно крутит головой, высматривая, нет ли поблизости
акул. Здоровой рукой я выхватил из гнезда пробковый спасательный
пояс-подкову и на лине [корабельный трос толщиной меньше одного дюйма
(25мм) по окружности] бросил ему, не видя, поймал он или нет. Руку так
мозжило, что мне хотелось громко кричать, я и заорал в микрофон Джеффри
Лэмпсону, который все еще что-то зудел мне сверху:
- Заткнись!
Потом стащил с шеи всю эту сбрую и, неловко размахнувшись, бросил ее
за борт, рухнув на мокрую палубу. В трюме плескалась вода, много воды.
Машинально я рассматривал путаницу снастей и парусов, которые беспомощно
свисали за борт вместе с мачтой. Четверо моих матросов помогли Биллу влезть
на борт: наша яхта только чуть-чуть возвышалась над водой. Меня пронзило:
мы тонем!
Кое-кто из моей команды уже карабкался на борт "Кастора", который
торчал рядом. Под праздничным австралийским солнцем и у наших противников
был жалкий вид. Я же как капитан ждал до последнего: во-первых, потому что
капитан так и должен поступать, а во-вторых, я не мог двинуться от
непереносимой ломоты в руке. Каждое биение пульса буквально сотрясало ее.
- Давайте руку! - закричал мне матрос с высокого борта "Кастора". Но
об этом не могло быть и речи.
Тогда они наклонились, схватили меня сзади за рубашку и втащили на
борт. Поул Уэлш, сильно загорелый, похожий на кинозвезду, смотрел на меня,
наморщив широкий лоб.
- Какого дьявола, - начал он, - вы залезли в мою воду, вы...
Тут его взгляд опустился на мою руку.
- О Боже! - сказал он, и его загорелое лицо стало цвета замазки.
Он хотел утвердить свою невиновность, но моя рука была слишком сильно
повреждена, чтобы спорить. Я нежно баюкал ее и смотрел за борт на свою
яхту.
Одна из лодок сопровождения подошла, чтобы взять "Поллукс" на буксир,
но по белым пузырькам воздуха, выходившим из задней части кормы, я понял,
что уже слишком поздно.
- Тебе не следовало так поступать, - сварливо попенял мне Поул. -
Лодки сопровождения подобрали бы Роджерса.
Он переводил взгляд с "Поллукса" на мою руку, и казалось, что его