"Сэм Льювеллин. В смертельном круге " - читать интересную книгу автора

пожилой мужчина в соломенной шляпе и с загорелым морщинистым лицом что-то
варил на небольшом костерке из палочек. Он был одет в бесформенные синие
брюки и рубаху андалузского крестьянина. Я поднял руку. Он помахал в ответ.
Потревоженная движением, из листвы вылетела пара сов, уселась на эвкалипте
и начала издавать странные звуки, похожие на сигналы какого-то электронного
прибора. Где-то поблизости залаяла собака. Я с сожалением повернул обратно
из оливковой рощи и направился налево, к дому, обнесенному высокой белой
стеной.
На белой штукатурке у входа цветной плиткой было выложено "Nuestro
casa" - "Наш дом". Здесь же был домофон и решетка на двери, что явно не
гармонировало с картинками: на цветных плитках были изображены веселые
крестьяне с осликами. Я нажал кнопку и назвал свое имя.
- Входите, - сказал мне голос с южно-лондонским выговором. - Не
толкайте двери, они автоматические.
Я ждал перед тяжелыми чугунными дверями. Зажужжал замок, потом
раздался щелчок и створки, управляемые гидравлическим механизмом, подались
внутрь. Двери, какие бывают в подвалах банков.
Они с шипением открылись и с шипением закрылись. Я оказался в саду:
герань, ирисы и вездесущие апельсиновые деревья. Передо мной шла дорожка,
которая извивалась среди кущ олеандров. Над вершинами деревьев виднелись
черепичные крыши и трубы, похожие на башенки. Под ногами был зеленый,
хорошо политый дерн. Кто-то, как я догадывался, не сам Деке Келльнер,
проводил немало времени за работой в саду. Но было похоже, будто им никто
не пользовался. В воздухе стоял легкий запах дыма от костра из той
оливковой рощи. В противоположность ей сад выглядел так же естественно, как
витрина в универсальном магазине.
Я шагал под сенью апельсиновых деревьев, когда услышал внутри ограды
странные звуки, напоминающие свистящее дыхание. Звуки были отвратительные,
и у меня зашевелились волосы на голове.
Они приближались.
Я пошел быстрее по направлению к дому. Вечер становился прохладным, но
меня снова прошибло потом. Спокойно, думал я, ведь ты приглашен на прием.
Из-за дома показался источник этого шума - пара доберман-пинчеров. Они
были так уверены в себе, что даже не потрудились перейти на бег. Шли легкой
трусцой, эти две барракуды с лапами, остановились, не доходя примерно
пятнадцати футов, и разделились: одна под углом в сорок пять градусов
справа от меня, другая под таким же углом - слева, так что я не мог
сконцентрировать свое внимание на обеих сразу. Кто-то научил их этому.
Мое сердце часто забилось. Рука скользнула в карман в поисках ножа. Но
я был не на "Альдебаране", на мне была праздничная одежда, и я не имел
привычки ходить в гости с ножом в кармане.
Характер звука теперь изменился: из их глоток шло утробное урчание.
Черные губы оттянулись назад, обнажив белые зубы. Я понял, что учащенное
дыхание заменяет им лай. А это урчание заменяло злой рык. Где-то я читал,
что собаки воспринимают взгляд в глаза как знак нападения. Поэтому упорно
смотрел на куст ирисов между двумя этими тварями. Потом сделал шаг назад.
Урчание тут же усилилось. Я попытался сделать еще шаг назад, но не
успел и шевельнуться, как собаки обнажили розовые десны и издали лай,
похожий на скрежет, какой издает раздираемая стальная пластина. Я замер.
- Эй! - закричал я. - Кто-нибудь!