"Сэм Льювеллин. В смертельном круге " - читать интересную книгу автора

размером с ванночку для купания птиц.
Опьянев, начали говорить о собственности. Так и казалось, что здесь
продают друг другу участки земли. Низенький кареглазый датчанин взялся
объяснить мне кое-что.
- То, что вы можете здесь приобрести, - это фантастика. Это самое
фантастическое место на земле. Красота. Бриз. Море.
- Да, - подтвердил коричневый англичанин, - море просто фантастика.
Каждый, кто приезжает сюда, хочет снова вернуться в это изумительное место,
в Хозе-Баньос. Плюс к тому они строят автостраду. Стоимость земли подскочит
на миллион фунтов.
Теперь все начали приглашать меня выпить с ними. Я кивал и улыбался,
но старался не пить столько, сколько они. Хонитон, этот барон
собственности, был здесь в центре внимания.
Прием шел своим чередом. Появились бифштексы. Начали подавать красное
вино, и снова пошло в ход шампанское. Кто-то сел за пианино и начались
танцы с громким топаньем, как принято в Юго-восточном Лондоне. Мужчина с
мягкой оливковой кожей, длинными черными волосами и бриллиантовым кольцом
на мизинце стал рядом с пианистом и пьяным слащавым голосом запел песню
"Туман твоих глаз".
- Это Джек Шварц, - сказала хорошенькая блондинка, стоящая рядом со
мной. - Он часто поет в клубе. У него приятный голос.
- В каком клубе?
- "Ред Хауз", - ответила она.
- А... - неопределенно протянул я.
- Он никогда не слышал о клубе, разве это не удивительно?
Она засмеялась жеманным смехом, похожим на звяканье бутылок.
- Это клуб Деке, - добавила она. - Он привез Джека из Англии.
- А... - снова протянул я.
- Он был знаменит в начале семидесятых, я имею в виду Джека. А клуб
просто фантастический.
- Надо как-нибудь зайти туда.
- Конечно, - сказала она. - У старины Джека чудесный голос. Особенно
когда он поет старые песни.
Она замолчала, глядя на меня туманно-хищным взором. Я следил за Хелен,
которая сидела, подперев подбородок длинными загорелыми руками и с
обожанием глядя на Шварца. Есть вещи, которые я не могу переваривать, и
одна из них - это люди, которые поют, как этот Шварц. Я вышел из зала, где
стояло пианино, под трезвым и деланно безразличным взглядом Джима Громилы.
За лестничной площадкой позади зала было нечто вроде галереи, где
висели картины в рамах, купленных в универсальных магазинах. Да и большая
часть самих картин казалась приобретенной там же, кроме одной, на которой
была изображена старая женщина. Это явно был портрет, написанный с
фотографии.
Но даже искажения, допущенные художником, не могли скрыть
значительность этого лица, грубого и уродливого, глядящего в этот мир, где
женщина, конечно, занималась не пустяками. Это было лицо призового бойца,
лицо самого Деке в женском варианте.
Я было собрался вернуться в зал. И тут услышал голоса на лестничной
площадке. Один из них принадлежал Деке Келльнеру. Другой - Поулу. Я замер,
затаив дыхание.