"Юрий Лоцманенко. Белый, белый каштановый цвет " - читать интересную книгу автора

Правда, Марчук - вы же знали Марчука - высказался против слишком сложной
системы кодирования и голосовал против, но остальным идея Тищенко понравилась.
Особенно Секечу из нейрофизического. Он официально предложил Тищенко
доцентуру. Везет же людям!..

Сорокин приподнялся и стряхнул сигаретный пепел в пепельницу - рапану.
Когда-то, вскоре после моего эксперимента, он принес эту пепельницу сюда и
положил на блестящий пустой столик; чувство меры изменило ему тогда. Ведь он
приходил и опять исчезал за дверью в своем настоящем мире, а пепельница
оставалась рядом со мной.

- Зинченко теперь будет работать в нашей группе. Он чудесный парень,
золотые руки. У него новое увлечение - коллекционирует анекдоты, недавно такой
выдал - Куликов до сих пор смеется. А вообще у нас после смерти Бориса стало
как-то пусто... да что это я несу, вы же... А Зинченко действительно
замечательный парень.

Сорокин рассказал, что решено изменить тематику лаборатории, пожаловался
на лаборантку Маричку, разбившую - как нарочно! - дефицитный криотрон. Новости
были интересные, но я чувствовал: Сорокин чего-то недосказывает.

Напоминание о Зинченко, принятом в лабораторию на мое место, не тронуло
меня. За это долгое время я успел привыкнуть к необъяснимому парадоксу и
воспринимал его, как говорят, диалектически. Сейчас я слушал Сорокина просто
внимательно, не больше, терпеливо ожидая, когда он расскажет ту, главную
новость, которой, возможно, вовсе и не было.

Время текло незаметно. Сорокин, похоже, исчерпал запас новостей и
посмотрел на часы. Подошел к выключателю, погасил светильники, аккуратно
раздвинул портьеры.

- Каштаны совсем расцвели... Открыть окно?

- Да, спасибо.

В комнате заиграло солнце, но морщинки в уголках глаз Сорокина не исчезли.
Он снова вытащил сигареты, не закурил, просто грыз свой традиционный мундштук.

- Ну, я пойду... Нужно закончить опыт, - сказал он почти спокойно.

- До свиданья.

Сорокин приоткрыл дверь, постоял молча, потом нерешительно обернулся.
Лучики-морщинки в солнечном свете выглядели совсем чужими.

- Да, вот что... - он смотрел в сторону, - вы знаете, я... Мы с Таней
решили пожениться. Ты прости меня, Борис. Впервые он назвал меня бывшим моим
именем.