"Святослав Логинов. Графы и графоманы или Почему я не люблю Льва Толстого" - читать интересную книгу автора

- Для чего норку делал?
- От тебя, Лис, прятаться.
- Мышонок, Мышонок, ведь я тебя подстерегу.
- А у меня в норке спаленка.
- Кушать захочешь - вылезешь.
- А у меня в норке кладовочка.
- Мышонок, Мышонок, я твою нору разрою!
- А я от тебя в отнорочек, да и был таков!

Обратите внимание, рассказ Виталия Бианки при той же научно-популярной
нагрузке впятеро короче нежели сочинение Льва Толстого. Это целостная вещь
с лихо закрученной детективной интригой, пятилетний читатель следит за
приключениями мышонка и даже не замечает, что перед ним статья "О строении
нор полевых грызунов". Так мастер обходится с сюжетом, органично соединяя
несоединимое.
Разламывающийся сюжет вообще характерен для Льва Толстого, хотя в детских
произведениях, переполненных отчаянной дидактикой, он особенно заметен
(Вспомним, к примеру, рассказ "Пожарные собаки", который пришлось читать в
первом классе). Встречается этот грех и в "сериозных" произведениях.
Повесть "Хаджи Мурат" словно в наручники закована в пролог-эпилоговую раму,
где автор ударяется в воспоминания при виде цветка татарника, который не
удалось включить в букет. Образ колючего цветка действительно удачен, но
то, как он подносится читателю, повергает в дрожь. Прежде всего нам
сообщают мораль произведения, далее следует сама история, затем мораль
повторяется второй раз, для идиотов. А ведь можно было вплести непокорную
колючку в ткань повести и создать по-настоящему художественное
произведение... только зачем это Льву Толстому? Для сельской местности
сойдет и так.
Катастрофическое неумение строить сюжет приводит к тому, что мысль автора
приходится дополнительно пояснять (на современном жаргоне это называется
"давать объяснения у газетного киоска"). Таким образом является на свет
кошмар школьников - последние полсотни страниц "Войны и мира" или то самое
Послесловие к "Крейцеровой сонате", которое здесь уже цитировалось.
Подумать только, полутора тысяч страниц не хватило графу, чтобы высказать
свои мысли! Весь Платон мог бы уместиться на этих страницах! Шекспиру,
чтобы создать громаду "Гамлета" потребовалась площадь в двадцать раз
меньшая! Hедаром Лев Толстой так ненавидел Шекспира; умненькая, поучающая
бездарность всегда ненавидит гения, способного одной строкой сделать то,
для чего бездарности не хватит "томов премногих".
С моей стороны было бы опрометчиво, прочитав лишь десяток томов из
бесконечного девяностотомника, делать глобальные выводы о толстовских
сюжетах, но все же рискну заявить, что ни в одном из своих произведений
Толстой не вышел за рамки линейного повествовательного сюжета, и всякая
толстовская вещь есть лишь иллюстрация к очередной авторской мысли.
Особенно печально в этом плане выглядит "Анна Каренина". Железные шарниры
сюжета выпирают из-под каждой строчки: семья такая, семья этакая, семья
разэтакая... Восемьсот восемьдесят страниц иллюстраций к единственной
мыслишке, высказанной в первом же абзаце: "Все счастливые семьи похожи друг
на друга, каждая несчастливая семья несчастлива по-своему". К тому же,
процитированная максима тоже весьма сомнительна. Достаточно вспомнить