"Олаф Бьорн Локнит. Зов Древних ("Конан") " - читать интересную книгу автора

милосердие Митры и, по-видимому, не веря в его вездесущность, населяют холмы
порождениями своей темной фантазии: маленькими, уродливыми и зловредными
созданиями, похожими на людей. Волосы у них длинные и светлые, кожа бледна и
полупрозрачна от извечной жизни в пещерах, но с желтоватым оттенком, как у
жителей Кхитая, глаза большие, опять же от недостатка света в подземельях,
миндалевидные и неприятные, ибо таких глаз у людей не бывает. Изображения
таких глаз, сделанные в далекие времена, когда какие-то ростки тяги к
искусствам еще не заглохли в грубых варварских душах, можно было повстречать
на камнях и скалах с плоской поверхностью. Раса эта, как уверяли пастухи,
некогда повелевала здесь, пока люди не загнали ее в холмы.
С тех пор жители подземелий отупели и утратили многое, что могли и
знали, но в пещеры люди не рисковали соваться. Там, во мраке, карлики были
сильнее. Они научились без промаха стрелять на звук из маленьких луков
примитивными первобытными стрелами с зазубренными кремниевыми наконечниками,
при этом стрела била точно в цель, не задевая выступы породы. А, кроме того,
они, растеряв секреты ремесла и военного искусства, направили свои помыслы в
сторону родной теперь для них тьмы, чтобы магией и заклятиями вернуть
утраченное. Вернуть ничего не удалось, зато вырванные из небытия умершие
слова породили в пещерах дикий и совершенно нечеловеческий мир, приковав
изрекших их навеки к сумраку каверн. Заклятия словно бы обрели собственный
дух и разум и зажили своей жизнью, войдя в немыслимый союз со своими новыми
хозяевами. На поверхности этот дух был бессилен, но у себя во владениях
могуч безмерно.
Однако раз в год, в первое полнолуние после осеннего равноденствия,
пещерные жители будто собирались в потаенной долине, формой напоминавшей
чашу, где приносили жертву, разжигая огромный костер, сложенный пирамидой.
Говорят, язык его пламени поднимался столь высоко, что был виден даже с того
пастбища, где остановился отряд. Естественно, что пастухи за десять полетов
стрелы обходили проклятое место и шага не сделали бы под своды пещер, хоть
режь их на части.
Разумеется, солдаты только посмеялись над такими глупыми суевериями, но
в одной из осмотренных пещер все почувствовали что-то неладное, словно там и
правда было дурное место. Что именно было нехорошо, никто не понимал. Пещера
была мелкой, округлой, насчитывала в глубину едва ли тридцать шагов и
заканчивалась глухой стеной. Тем не менее, люди поспешили покинуть это
место. Стоит ли говорить, что и там ничего не обнаружилось. В этом и
состояло единственное примечательное событие дня.
Нашлась и чашеобразная долина. Форму чаши она имела лишь наполовину,
противоположный склон оказался угловатым и обрывистым. На дне долины не было
никаких следов кострища - там стояла мелким прудом скопившаяся после ливней
вода, медленно испарявшаяся под лучами солнца.
На третью ночь все бодрствовали. Ненастье не нагрянуло, но звезды и
месяц спрятались в низких облаках. Костер горел ярко, однако осиновые дрова
быстро и жадно прогорали, приходилось то и дело подкладывать новые. В их
потрескивании некоторым солдатам слышался издевательский, сухой и зловещий
смех.
Миновала полночь. Настала самая глухая и тяжелая часть ночи, когда
неудержимо клонит в сон, голова делается неприятно легкой, а все вокруг
видится каким-то прозрачным, точно стеклянным, ненастоящим. Люций, впрочем,
взбодренный терпким вином с хрустальной ледяной родниковой водой, от которой