"Андрей Анатольевич Ломачинский. Автономный Аппендицит " - читать интересную книгу автора

пересечь. Это тебе, доктор, по страшному секрету говорим в нарушение всех
инструкций. И никакую посудину вызвать не можем. Ну чтоб тебя перегрузить и
в ближайший порт доставить. Всплыть не можем. Ничего не можем. Даже
компрессированный радиосигнал на спутник послать нельзя. Все, что мы можем,
это океан слушать, ну и временами космос через специальную антенну-буй. А
иначе это срыв задания и громадная брешь в обороне. Извини, старший
лейтенант Пахомов, но на подобный случай, как с тобой, у нас инструкция
строгая. Жаль что в инструкции аппендицит у самого доктора не предусмотрен.
Скажи нам, что с тобой будет с позиции твоей медицины. Помрешь?
Что будет то? А то будет - отросток наполнится гноем и станет
флегмонозным. Потом перейдет в гангренозный, так как ткани умрут, и сосуды
затромбируются. Потом "гнилой червяк" лопнет и начнется перитонит. Если
перитонит будет не сильно разлит, то можно выжить. В конце концов
сформируется холодный инфильтрат, который можно прооперировать и через
полгода. Но далеко не всегда. Чаще от перитонита человек умирает. Или от
заражения крови вместе с перитонитом. Так что скорее всего помру.
Ваше решение я слышал, теперь Вы послушайте мое: Родину я люблю,
ситуацию понимаю, вас не виню - наша боевая задача поважнее отдельной жизни
будет. Раз эвакуация невозможна, то шансы выхода через холодный инфильтрат я
использовать не буду. Хреновые шансы, да и больно. Наркотой с антибиотиками
всю автономку ширяться не хочу. Это уже мой приказ, я хоть и маленький
начальник, но медслуждбы. Операция будет. Удачная или неудачная - это как
получится. Авантюра, конечно, но в процентном отношении шансы берег увидеть
не меньше, чем если ничего не делать. А раз никто, кроме меня, операций не
делал, то я ее делать и буду. В помощники мне боцмана Кисельчука позовите,
он садист известный и крови не боится. Да и с камбуза мичмана Петрюхина,
пойдет кок за второго ассистента. А еще мне помощь нужна - надо здоровое
зеркало из кают-компании повесить горизонтально над столом, а операционную
лампу поставить с правого боку. Ну и замполит нужен - будет перед моим носом
книжку листать, меня ободрять и нашатырь под нос совать, если отключусь.
Пусть поработает санитаром - один нестерильный нам все равно необходим.
Капраз, это железо, нет сталь каленная. Подпольная кличка "Камаз" -
эмоций, как у грузовика. А тут вдруг преобразило мужика. Всех из "медички"
выгнал. Крепко сжал Пахомовскую руку, трясет, что-то такое правильное
сказать пытается, а вылезает что-то глупое: "Прости, сынок, ну пойми сынок,
если смерть, сынок, вроде как я тебя приговорил. Вроде на моей совести...
Как матери сказать, сынок... Не прощу себе, но поделать ничего не могу,
сынок. Служба..." А доктор ему и отвечает: "Товарищ капитан первого ранга!
Мы это обсудили. В журнале я свою запись сделаю. Решение мое, приказ мой,
подпись моя. Если что, так прямо и матери и командованию доложите. А Вам
лично скажу - я старался быть достойным офицером, хоть и от Вас нагоняи
получал. Мое отношение к службе не изменилось, поэтому разрешите приступить
к выполнению своих непосредственных обязанностей.". Капраз опять стал Камаз:
"Разрешаю, товарищ старший лейтенант. Выполняйте, Пахомов! Но смотрите, чтоб
все как надо. Я лично проконтролирую - как закончите, вашу книжку ко мне в
каюту!" Рассмешил Пахомова такой ответ, он без головного убора, лежа на
столе, отдал честь "под козырек" и с улыбкой ответил бодрое: "Есть! Будет
книжка у Вас. Рекомендую, как лучшее снотворное".
Пахомов кое-как слез со стола и держась за стенки и переборки пошел
писать назначение операции самому себе. В хирургах он оставил себя, боцман с