"Никита Ломанович. Откройте ваши уши" - читать интересную книгу автора

что почти всем похожи друг на друга: одеждой, средней упитанностью,
средним ростом и круглыми бритыми очень подвижными лицами. Фамилии их тоже
почти совпадали: Бинский и Динский. Правда, Бинский (он предложил
познакомиться) был чуть выше ростом, носил, в отличие от Динского,
канадскую, а не болгарскую дубленку, да и все остальное - шапка, брюки,
сапоги - были у него почти как у нового знакомца, но видом и ценой
чуть-чуть интересней. Похоже, заметив это, Бинский пожал, не снимая
перчатки, протянутые голые пальцы и зашумел:
- С концерта? Жаловаться надо! Знают же: вечером с транспортом
напряженно и первым отделением пускают этот чертовый джаз-модерн. Он кому
нужен? Кретинам! Ну и ставьте его в конце, а тот хороший диксиленд - в
начале. Мы бы его послушали и давно уже дома были. Пусть модернисты
хрюкают в пустом зале. Да! Жаловаться надо! В газету!
Другому Петру Ивановичу пришлось нелегко. В глубине души он тоже не
любил современный джаз и ушел бы с него, не будь во втором отделении
диксиленда. Но признаться в этом почему-то стыдился. К тому же ему совсем
не хотелось соглашаться с собеседником, который будил в нем ощущение
тесноты, словно человек, стоящий слева, когда спешишь подняться по
эскалатору. После коротенького сомнения Динский решил на всякий случай
пересилить возникшую неприязнь. Но к ней добавилась злость на мигнувший в
последний раз красными огоньками автобус, и он забубнил подслушанными
фразами о необходимости новаторства, рискованном поиске и некоторых
консерваторах, которым этого не понять. Спор вскоре так раскалил дыхание
наших героев, что лица их совершенно исчезли в облаках пара.
- Вышел на сцену, - кричал, разбивая кулаком воздух, Бинский, - играй,
чтоб людям нравилось, а не фигли-мигли дурацкие им подсовывай! Я билет
втридорога купил, чтобы после работы отдохнуть, а из-за этих прохиндеев
автобус упустил и завтра вот с такой головой встану.
- С вашим "нравится", - частил Динский, - можно дойти, извините, до
потакания самым низменным инстинктам, до вульгарщины рок-ансамблей. Музыка
- это не развлечение, это особый вид мышления. А таким утомленным, как вы,
не музыка, извините, а шуты гороховые нужны!
- Вы дурака из меня не делайте! - загремел Бинский. - Я музыку знаю и
люблю. Диксиленды, да... Бетховен там... "Лунная соната", а дрянь всякую -
клоунов с рок-ансамблями - на дух не принимаю. "Особый вид мышления!" На
работе мыслить нужно, а не на концертах! Звонарь, честное слово.
- Прошу меня не оскорблять, - обиделся Динский, - хотя для вас звонарь
будет лучшим музыкантом: вместо будильника, чтоб на работу не опоздать. И
насчет любви к музыке бросьте! Чужие слова трясете, а сами - как дикарь,
извините, который палкой стучит по бревну и ничего лучшего знать не
желает. Идите в другое место, если только на работе соображать способны!
- Это куда ж мне идти-то? - каким-то не своим голосом спросил Бинский.
- В другое место, в другое место - зашелестело вдруг рядом. - На
вульгарный... вульгарный рок-ансамбль.
Тут в небе появилось солнце, и стало жарко. Но не со стуком в висках,
как бывает в горячке спора, и не тем тяжелым, идущим изнутри жаром от
чересчур теплой одежды, а по-другому, когда пахнет морем, а вокруг золотой
песок, пальмы и паруса яхт на горизонте. Эта прекрасная картина мелькнула
перед глазами наших героев, дубленки и шапки спрыгнули с них, как живые, и
они оказались в первом ряду перед маленькой круглой эстрадой. На ней,