"Джек Лондон. В далеком краю (рассказ)" - читать интересную книгу автора

воспоминания относились к другой жизни, которою он жил много веков назад,
на какой-то другой планете. И фантасмагория становилась реальностью,
окружавшей его сейчас. Стоя внизу под флюгером и устремив взор на полярное
небо, он не мог поверить в то, что существует Юг, что в этот самый момент
где-то кипит жизнь. Не было ни Юга, ни людей, которые рождались, жили,
вступали в брак. За унылым горизонтом лежали обширные безлюдные
пространства, а за ними расстилались другие пространства, еще более
необъятные и пустынные. В мире не существовало стран, где светило солнце и
благоухали цветы. Все это было лишь древней мечтой о рае. Солнечный Запад,
напоенный пряными ароматами Восток, счастливая Аркадия - благословенные
острова блаженных! Ха-ха! Смех расколол пустоту, и Катферту стало не по
себе от этого непривычного звука. Не было больше солнца. Была вселенная -
мертвая, холодная, погруженная во тьму, и он единственный ее обитатель.
Уэзерби? В такие мгновения он в счет не шел. Ведь это был Калибан*,
чудовищный призрак, прикованный к нему, к Катферту, на долгие века, кара
за какое-то забытое преступление!
_______________
* К а л и б а н - персонаж из пьесы В. Шекспира <Буря>,
получеловек-получудовище.

Он жил рядом со смертью и среди теней, подавленный сознанием
собственного ничтожества, порабощенный слепой властью дремлющих веков.
Величие окружающего страшило его. Оно было во всем, кроме него самого: в
полном отсутствии ветра и движения, в необъятности снеговой пустыни, в
высоте неба и в глубине безмолвия. А этот флюгер - о, если бы он только
хоть чуть-чуть шевельнулся! Пусть бы грянули все громы небесные или пламя
охватило лес! Пусть бы небеса разверзлись и наступил день страшного суда!
Пусть бы хоть что-нибудь, хоть что-нибудь совершилось! Нет, ничего...
Никакого движения. Безмолвие наполняло мир, и страх Севера ледяными
пальцами сжимал ему сердце.
Однажды Катферт, точно новый Робинзон, заметил у самой реки след -
слабый отпечаток заячьих лапок на свежевыпавшем снегу. Это было для него
откровением: значит, на Севере существует жизнь! Он пошел по следу, жадно
вглядываясь в него. Забыв о своих распухших ногах, он пробирался сквозь
снежные сугробы в волнении, порожденном каким-то нелепым предчувствием.
Короткие сумерки погасли, и лес поглотил его, но он упорно продолжал идти
все вперед и вперед, пока не иссякли последние силы и он в изнеможении не
повалился в снег. И тогда, застонав, он проклял свое безрассудство, ибо
понял, что след этот был плодом его воображения.
Поздним вечером он дотащился до хижины на четвереньках; щеки у него
были отморожены, и ноги как-то странно онемели. Уэзерби злобно усмехнулся,
но не предложил помочь. Катферт колол иголками пальцы на ногах и отогревал
их у печки. Через неделю у него началась гангрена.
У клерка были свои заботы. Мертвецы все чаще выходили из могил и
теперь уже почти не расставались с ним. Он со страхом ждал их появления, и
дрожь пробирала его каждый раз, когда он проходил мимо заваленных камнями
могил. Однажды ночью они пришли к нему, когда он спал, увлекли его за
собой и заставили делать какую-то работу. В невыразимом ужасе проснулся он
среди груды камней и, как безумный, бросился назад в хижину. Но, вероятно,
он пролежал там некоторое время, так как и у него оказались отмороженными