"Джек Лондон. Принцесса (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

приближенных в Самоа за приверженность к методизму и, наконец, изобрел
свою собственную религию, провозгласив себя богом, требующим поклонения.
Он нашел себе помощника в лице одного ренегата с Фиджи. Это тянулось
пять лет. Но затем, может быть, потому, что королю надоело изображать
божество, или оттого, что его фаворит бесследно исчез, прикарманив шесть
тысяч фунтов из королевской казны, но в конце концов он вторично перешел к
методизму, и все его подданные последовали примеру короля.
Миссионера-методиста он назначил на пост премьер-министра, что явилось
предупреждением для торговой братии. Это восстановило торговцев против
короля Джона, они занесли остров в черный список и стали бойкотировать
его, что свело доходы королевства к нулю. Народ обнищал, и король не мог
занять ни у кого из своих приближенных даже шиллинга.
К этому времени король начал стареть. Теперь он все чаще
философствовал, и в конце концов в нем заговорил голос предков. Король
покончил с методизмом, разрешил изгнанникам вернуться с Самоа, вновь
призвал купцов, отпустил вожжи в отношении религии, провозгласил всеобщий
мир, братство, любовь и высокий тариф, сам же вернулся к вере предков,
выкопал из земли идолов, приблизил к себе жрецов и стал соблюдать табу.
Все это было на руку купцам - воцарилось благоденствие. Разумеется,
большинство подданных последовало примеру короля и возвратилось к
язычеству. Но некоторые все же исповедовали католичество, протестантство
или методизм, - они собирались в своих убогих церковках. Король Джон
смотрел на все это сквозь пальцы, так же как и на процветание купцов на
побережье. Он со всем мирился, только бы получать налоги. Король не сказал
ни слова даже тогда, когда его жене, королеве Мамаре, вздумалось стать
баптисткой и она призвала к себе тщедушного, хромого баптистского
проповедника. Но король настоял на том, чтобы странствующие миссионеры
жили не за счет казны, а существовали на собственные доходы.
Ну вот, теперь все нити повествования сплетаются в прекрасный,
утонченный узор, именуемый моей принцессой.
Бородач умолк, бережно поставил на землю до половины наполненную
жестянку из-под сгущенного молока, которую машинально вертел в руках во
время рассказа, и звучно поцеловал кончики пальцев своей единственной
руки.
- Ее матерью была королева Мамара. Принцесса была изумительной
женщиной, не столько полинезийской Дианой*, сколько каким-то небесным
существом, вершиной целомудрия. Принцесса напоминала застенчивую фиалку,
хрупкую, стройную лилию. Ее глаза излучали тонкий, прозрачный свет, словно
нарциссы на небесных полях. Свежая, как высокогорная роза, ласковая, как
голубка, она была цветок, утренняя влага на траве, пламень. В ней
сливались воедино добро и красота. Религиозная, так же как ее мать, она
следовала учению баптистского проповедника Эбенезера Нэйсмита. Но не
думайте, что она была бесплотным ангелом. О нет! Она была вершиной
женственности, женщиной до мельчайшей частицы своего трепетного существа.
_______________
* Д и а н а - в римской мифологии богиня, покровительница охоты,
воплощение девственной чистоты; культ Дианы связан также с культом
луны. Иногда изображалась в виде девушки с луком и стрелами,
окруженной гончими.