"Джек Лондон. Принцесса (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

А я? Я был самым отпетым на побережье, самым отчаянным среди всей
этой бесшабашной торговой братии.
Считалось, что никто лучше меня не играет в покер. Я единственный из
всех - белых, мулатов и черных - не боялся переплыть в темноте пролив
Куни-Куни. И однажды я перебрался через него глубокой ночью, в бурю. У
меня была самая дурная слава на берегу, где вообще не знали, что такое
хорошая репутация. Буйный, бесстрашный и грозный, я не знал удержу ни в
драке, ни в веселом разгуле. Капитаны торговых шхун имели обыкновение
приводить ко мне разных типов с лужеными глотками из самых мерзких дыр
Тихого океана. Эта шайка пыталась напоить меня так, чтобы я свалился под
стол. Я помню одного сожженного спиртом шотландца с Ново-Гебридских
островов. Ну и пьянка же была! Она доконала беднягу. Мы запаковали его в
бочку из-под рома и, погрузив на шхуну, отправили домой. Вот как мы
забавлялись на берегу Манатоманы!
И из всех невероятных вещей что, вы думаете, было самым ошеломляющим?
Однажды я посмотрел на принцессу, увидел, как она хороша, и влюбился в
нее. Ко мне пришла настоящая любовь. Я стал беспокойным, как заяц в марте,
а после совсем обезумел. Подумать только, что может сделать маленькая
женщина с таким здоровенным бродягой. Клянусь чертом, это правда! Я стал
ходить в церковь. Я очистил свою душу перед богом и не подымал рук - у
меня их было тогда две - на береговых гуляк, которые смеялись над моим
последним "фокусом" и недоумевали, какого черта я все это затеял.
Но, верьте мне, я действительно проникся новой верой, страстно и
искренно отдавшись религиозному чувству; с той поры я отношусь терпимо к
любому вероисповеданию. Я рассчитал своего самого лучшего капитана за
безнравственность, а также своего повара, лучшего из всех поваров,
когда-либо кипятивших воду на Манатомане. По той же причине я уволил моего
старшего клерка. И в первый раз за всю историю колониальной торговли мои
шхуны вместе с другим грузом везли на Запад библии. За чертой города,
среди манговых деревьев, я выстроил уединенный бунгало, расположившийся по
соседству с домиком Эбенезера Нэйсмита. Я сделал миссионера своим близким
другом, открыв, что его душа - сосуд, наполненный добротой и мудростью,
подобно тому, как пчелиные соты наполнены медом. И вместе с тем он был
мужчиной, истинным мужчиной и умер много лет спустя, как подобает мужчине,
и я с удовольствием рассказал бы вам об этом, если бы история не была
столь длинной.
Но то, что я совершал благочестивые поступки, в частности построил
новую церковь - нашу церковь, церковь королевы-матери, - было скорее
заслугой принцессы, а не миссионера.
"Наша бедная церковь, - сказала мне принцесса однажды вечером, после
молитвенного собрания (прошло только две недели со времени моего
обращения), - такая маленькая, что число прихожан не может увеличиться. И
крыша течет. А король Джон, мой жестокосердный отец, не желает
пожертвовать нам ни одного пенни. А средств в казне не хватает. Манатомана
не бедная страна. Здесь наживают и тратят много денег. Мне это известно. Я
слышала о разгуле на берегу. Всего месяц назад вы в одну ночь оставили на
карточном столе больше, чем стоит годовое содержание нашей бедной церкви".
Я не возражал ей, но заметил, что все это было раньше, до того, как у
меня открылись глаза. Я сказал ей, что с тех пор ни разу не пил вина и не
брал в руки карт, сказал, что она сейчас же может позвать плотников из