"Джек Лондон. Бездомные мальчишки и веселые коты (Очерк)" - читать интересную книгу автора

Во всяком случае, мы не крали этой шхуны. Она не принадлежала
констеблю. Мы только лишили его вознаграждения, которое для него было
особой формой взятки. И вознаграждение это мы украли не для себя, а для
моего друга Динни Мак-Кри.
Через несколько минут мы уже были в Бенишин, а еще через несколько
минут мои одеяла были на борту. Я повернул лодку к дальнему концу
пароходной пристани. Этот наблюдательный пункт имел одно преимущество: мы
видели всех, кто входил в гавань. Все было ясно без слов. Ведь могло
случиться, что констебль из Порт-Коста позвонил констеблю в Бенишию. У нас
с Никки состоялся военный совет. Мы лежали на палубе под теплыми лучами
солнца, свежий бриз дул нам в лицо, волны прилива с журчанием и плеском
набегали на берег. Идти к Окленду можно было только после полудня, когда
начнется отлив. Но мы знали, что в это время констебль будет следить за
Каркинезским проливом и что нам остается только одно: ждать следующего
отлива в два часа ночи, когда мы сможем проскользнуть в темноте мимо
цербера.
Так мы и лежали на палубе, покуривая сигареты и радуясь тому, что
живы. Я перегнулся за борт, чтобы определить скорость течения.
- При таком ветре с этим приливом можно дойти до Рио-Виста, - сказал
я.
- На реке самый разгар фруктового сезона, - сказал Никки.
- И низкая вода, - сказал я. - Это - лучшее время года для поездки в
Сакраменто.
Мы сели и посмотрели друг на друга. Чудесный западный ветер опьянял
нас, как вино. Мы одновременно перегнулись через корму, чтобы посмотреть,
каково течение. Теперь я убежден, что всему виной были прилив и попутный
ветер. Они пробудили в нас морские инстинкты. Если бы не они, не было бы
всей цепи событий, которые привели меня на Дорогу.
Мы поняли друг друга без слов. Снялись с якоря и подняли паруса. Наши
приключения на реке Сакраменто заслуживают особого повествования, здесь я
не буду о них распространяться. Мы прибыли в город Сакраменто и
пришвартовались у пристани. Вода была отличная, и большую часть времени мы
купались. На песчаной косе чуть повыше железнодорожного моста мы очутились
среди целой компании купающихся мальчишек. В перерывах между купаниями мы
лежали на песке и разговаривали. Они говорили совсем не так, как мальчики,
с которыми я раньше общался. Это был новый жаргон. Это были бездомные
мальчишки, дети Дороги, и каждое произнесенное ими слово усиливало мое
влечение к Дороге. Это влечение все более и более овладевало мной.
То вдруг один из них начинал: "Когда я был в Алабаме", или другой:
"Когда я ехал из Канзас-Сити по Чикаго-Альтонской", на что третий паренек
отвечал: "О, на Чикаго-Альтонской нет лесенок к слепым площадкам!" А я все
лежал на песке и слушал. "Это было в небольшом городке в Огайо на озере
Шор, на Южно-Мичиганской ветке", - начинал мальчишка, а другой продолжал:
"А ты когда-нибудь ездил на "пушечном ядре" по Уобашу?", и кто-нибудь
продолжал: "Нет, но я выезжал на белом почтовом из Чикаго", "Пока не
побываешь в Пенсильвании, не заикайся о железных дорогах: четыре колеи,
никаких водокачек, воду набирают на ходу, вот это штука!", "А Северная
тихоокеанская теперь стала дрянной дорогой", "Салинас начеку, "быки"
такие, что лучше не подступайся", "Меня сцапали в Эль Пазо вместе с
Моук-Кидом", "Прежде чем рассказывать нам, что такое "стрельнуть", ты