"Джек Лондон. Спрут (Статья)" - читать интересную книгу автора

Гувена и тому подобное. Нужно прямо сказать, что никаким другим методом
Фрэнк Норрис, да и никто другой, не смог бы объять необозримые
пространства долины Сан-Хоакин и тело повсюду протянувшего свои щупальца
спрута. Результаты? Только так и можно было добиться результатов, только
так и можно было кистью художника написать это широкое полотно. Он дает
нам нечто большее, чем реализм. Слушайте:
"И снова маятник времен года качнулся в своем колоссальном взмахе".
"Затем со стороны Бонвилля до него донесся едва слышный протяжный
свисток паровоза. Раз за разом подавал он свистки: у переездов, на крутых
поворотах, на мостах, зловещие ноты, хриплые, ревущие, полные угрозы и
вызова. И Пресли в своем воображении вдруг снова увидел мчащееся чудовище
из стали и пара, с единственным, как у циклопа, огненным глазом,
пронизывающим ночную тьму вплоть до самого горизонта; но теперь Пресли
казалось, что это был символ огромной силы, великой, страшной, оглашающей
громовым эхом все пространство долины и оставляющей кровь и разрушение на
своем пути; чудовище со стальными щупальцами, впивающимися в землю;
бездушная сила с железным сердцем - исполин, колосс, спрут".
"Откровенная грубость десяти тысяч акров пшеницы, одной пшеницы
насколько хватало глаз немного ошеломила ее. Было в этом для взора что-то
неподобающее - эта пища народа, эта примитивная сила, эта первооснова
энергии колыхалась здесь, под солнцем, во всей своей неосознанной наготе,
словно распростершийся первобытный великан".
"Везде, на всем протяжении долины Сан-Хоакин, неслышно и незримо
тысячи плугов поднимали землю, десятки тысяч лемехов вонзались глубоко в
теплую, влажную почву.
Это была долгая, горячая ласка, сильная, мужская, энергичная, по
которой истосковалась земля; властное объятие множества железных рук,
проникающих глубоко в бурое, теплое тело земли, которая страстно трепетала
в ответ на эту грубую ласку, столь сильную, что казалась она почти
оскорблением, столь неистовую, что она становилась поистине жестокой.
Здесь, под солнцем и безоблачным небом, началось любовное ухаживание за
Богиней-землей; две мировые силы, первородные Мужчина и Женщина, заключили
друг друга в объятия, охваченные мукой непреодолимого желания, страшного и
божественного, беззаконного, дикого, естественного и возвышенного".
Много мужчин (и женщин) сходит со страниц "Спрута", но об одном,
особенно значительном, образе нельзя не упомянуть - об Аникстере. Аникстер
груб до дерзости, он не выбирает выражений, нетерпим к мнениям других,
полагается только на себя; у него раздражительный нрав и неуживчивый
характер, он работает, как вол, ему так же беспредельно доверяют, как и
беспредельно его ненавидят; упрямый и сварливый, придирчивый и
восхитительно робкий перед "женским полом" - таков Аникстер. Он
заслуживает того, чтобы с ним познакомиться. Норрис с таким мастерством
вдыхает в него жизнь, что смерть его потрясает, - редкое достижение
художественной литературы. Вот Остерман положил голову на руки, словно
устал и вздумал отдохнуть, или Делани, движимый инстинктом, ползет в луже
крови, чтобы умереть в созревающей пшенице, но вот упал, как подкошенный,
Аникстер - и мы впервые плачем. Погиб живой человек.
Да, надежды, которые возлагались на автора "Моран" и "Мак Тиг",
оправдались. Вправе ли мы требовать большего? Пока в нашем распоряжении
только первая часть трилогии. "Эпос о пшенице" - немалый замысел. Мы