"Джек Лондон. Ату их, ату!" - читать интересную книгу автора

без пощады. Они забросали нас динамитными шашками, а когда динамит
кончился, стали поливать кипящей водой. Их ружья ни на минуту не смолкали.
Тех, кто спасся с затонувших лодок и пустился вплавь, они приканчивали в
воде. А помощник опять плясал на палубе рубки и кричал во все горло: "Ату
их, ату!"
Каждый дом на самом крошечном островке был сожжен дотла. Они не
оставили нам ни одной курицы, ни одной свиньи. Все колодцы были забиты
трупами или доверху засыпаны обломками коралла. До прихода трех шхун нас
было на Оолонге двадцать пять тысяч. Сейчас нас пять тысяч, тогда как
после их ухода, как ты увидишь, нас осталось всего три тысячи.
Наконец трем шхунам надоело перегонять нас из конца в конец по всей
лагуне. Они собрались в Нихи, что у северо-восточного прохода, и оттуда
стали теснить нас на запад. Белые спустили девять шлюпок и обшаривали
каждый островок. Они преследовали нас неустанно, день за днем. А едва
наступала ночь, три шхуны и девять шлюпок выстраивались в сторожевую цепь,
которая тянулась через всю лагуну, из края в край, и не давала
проскользнуть ни одному челну.
Это не могло длиться вечно. Ведь лагуна не так уж велика. Все, кто
остался в живых, были вытеснены на западное побережье. Дальше простирался
океан. Десять тысяч канаков усеяло песчаную отмель от входа в лагуну до
прибрежных скал, где пенился прибой. Никто не мог ни прилечь, ни размять
ноги, для этого просто не было места. Мы стояли бедро к бедру, плечо к
плечу. Два дня они продержали нас так, помощник то и дело взбирался на
мачту и, глумясь над нами, оглашал воздух криками: "Ату их, ату!" Мы уже
сожалели, что месяц назад осмелились поднять руку на него и его шхуну. Мы
были голодны и двое суток простояли на ногах. Умирали дети, умирали старые
и слабые и те, кто истекал кровью от ран. Но самое ужасное - не было воды,
чтобы утолить жажду. Два дня сжигало нас солнце и не было тени, чтобы
укрыться. Много мужчин и женщин искали спасения в прохладном океане, и
кипящие буруны выбрасывали на скалы их тела. Новая казнь - нас роями
осаждали мухи. Кое-кто из мужчин пытался вплавь добраться до шхун, но всех
их до одного пристрелили в воде. Те из нас, кто остался жив, горько
сожалели, что напали на трехмачтовое судно, вошедшее в лагуну для ловли
трепангов.
Наутро третьего дня к нам подъехала лодка, в ней сидели три капитана
вместе с помощником. Вооруженные до зубов, они вступили с нами в
переговоры. Они только потому прекратили избиение, объявили капитаны, что
устали нас убивать. А мы уверяли их, что раскаиваемся, никогда мы больше
не поднимем руку на белого человека и в доказательство своей покорности
посыпали голову песком.
Тут наши женщины и дети стали громко вопить, моля дать им воду, и
долгое время ничего нельзя было разобрать. Наконец мы услышали свой
приговор. Нам было приказано нагрузить все три корабля копрой и
трепангами. Мы согласились. Нас мучила жажда, и мужество оставило нас:
теперь мы знали, что в бою канаки сущие дети по сравнению с белыми,
которые сражаются, как дьяволы. А когда переговоры кончились, помощник
встал и, насмехаясь, закричал нам вслед: "Ату их, ату!" После этого мы
сели в лодки и отправились на поиски воды. Проходили недели, а мы все
ловили и сушили трепангов, собирали кокосы и готовили из них копру. День и
ночь дым густой пеленой стлался над всеми островами Оолонга - так искупали