"Джек Лондон. Зуб кашалота." - читать интересную книгу автора

пытались отговорить его. Владыка Реувы предостерегал Стархерста, говоря,
что гордые жители непременно "кай-кай" его (кай-кай - значит съесть), и
ему, владыке Реувы, как обращенному в "лоту", придется тогда объявить
войну горным жителям. Что ему их не победить, это он хорошо понимал. Что
они спустятся по реке и разорят деревню Реуву, это он хорошо понимал. Но
что же ему остается делать? Если Джон Стархерст хочет во что бы то ни
стало быть съеденным, значит, не миновать войны, которая обойдется в сотни
жизней.
В тот же день под вечер к Джону Стархерсту явилась депутация вождей
Реувы. Он слушал их терпеливо и терпеливо спорил с ними, но ни на волос не
изменил своего решения. Своим товарищам миссионерам он объяснил, что вовсе
не жаждет принять мученический венец; просто он услышал зов, побуждающий
его провозвестить слово божие всему Вити Леву, и повинуется господнему
велению.
Торговцам, которые пришли к нему и отговаривали его усерднее всех, он
сказал:
- Ваши доводы неубедительны. Вы только о том и заботитесь, как бы не
пострадала ваша торговля. Вы стремитесь наживать деньги, а я стремлюсь
спасать души. Язычники этой темной страны должны быть спасены.
Джон Стархерст не был фанатиком. Он первый опроверг бы такое
обвинение. Он был вполне благоразумен и практичен. Он верил, что его
миссия увенчается успехом, и уже видел, как вспыхивает искра духа святого
в душах горцев и как возрождение, начавшееся в горах, охватит всю Великую
землю вдоль и поперек, от моря до моря и до островов в просторах моря. Не
пламенем безумства светились его кроткие серые глаза, но спокойной
решимостью и непоколебимой верой в высшую силу, которая руководит им.
Лишь один человек одобрял решение миссионера, и это был Ра Вату,
который тайком поощрял его и предлагал ему проводников до предгорий. Джон
Стархерст, в свою очередь, был очень доволен поведением Ра Вату.
Закоренелый язычник, с сердцем таким же черным, как и его деяния, Ра Вату
начал обнаруживать признаки просветления. Он даже поговаривал о том, что
сделается "лоту". Правда, три года тому назад Ра Вату говорил то же самое
и, очевидно, вошел бы в лоно церкви, если бы Джон Стархерст не
воспротивился его попытке привести с собой своих четырех жен. Ра Вату был
противником моногамии по соображениям этического и экономического порядка.
К тому же мелочные придирки миссионера показались ему обидными, и в
доказательство того, что он сам себе хозяин и человек чести, он замахнулся
своей увесистой боевой палицей на Стархерста. Стархерст спасся;
пригнувшись, он бросился на Ра Вату, стиснул его и не отпускал, пока не
подоспела помощь. Но теперь все это было прощено и забыто. Ра Вату решил
войти в лоно церкви, и не только как обращенный язычник, но и как
обращенный многоженец. Ему только хочется подождать, уверял он Стархерста,
пока умрет его старшая жена, которая уже давно болеет.
Джон Стархерст плыл вверх по медлительной Реуве в одном из челноков
Ра Вату. Челнок должен был доставить его за два дня до непроходимых мест,
а затем вернуться обратно. Далеко впереди в небо упирались громадные
окутанные дымкой горы - хребет Великой земли. Весь день Джон Стархерст
смотрел на них нетерпеливо и жадно.
Время от времени он безмолвно творил молитву. Иногда вместе с ним
молился и Нару, учитель-туземец, который был "лоту" вот уже семь лет - с