"Джек Лондон. Зеленый Змий (в сокращении)" - читать интересную книгу автора

Конечно, все это болезнь души и болезнь самой жизни. Это наказание,
которое должен нести человек с воображением за дружбу с Зеленым Змием.
Кара, постигающая глупца, и проще и легче. Он допивается до состояния
пьяной бессознательности. Он спит отравленным сном, и если он видит
какие-нибудь грезы, то они туманны и невыразительны. Но человеку с живым
воображением Зеленый Змий дарует беспощадные силлогизмы светлой логики,
являющиеся ему в виде призраков. Он смотрит на жизнь и все присущее ей
разочарованным взором немецкого философа-пессимиста. Для него не
существует иллюзий, он переоценивает все ценности...
И он знает, в чем состоит единственная свобода его: он может ускорить час
своей смерти. Все это вредно для человека, созданного для того, чтобы
жить, любить, быть любимым. Однако Зеленый Змий требует самоубийства от
своих жертв. Оно случается скоро или надвигается медленно. Зеленый Змий
разом приканчивает человека или тянет из него жилы в течение долгих лет.
Ни один из друзей Зеленого Змия не может избегнуть этой справедливой и
должной ему уплаты.

III

Я в первый раз напился пьяным пяти лет от роду. День был жаркий, и отец
мой поехал в поле. Меня послали из дому отнести ему ведерце пива. "Смотри,
не разлей его",- сказала мать, отпуская меня в путь.
Я помню, это вередце было тяжелое и без покрышки. Я бежал, и пиво
выплескивалось через край мне на ноги. Я на ходу раздумывал. Пиво
считалось очень драгоценной вещью. Должно быть, оно удивительно вкусное?
Если нет, то почему же мне дома не позволяли пить его? Были и другие вещи,
которых взрослые не давали мне и которые оказывались очень вкусными.
Значит, и это должно быть вкусно, взрослые умеют разбираться в подобных
вещах. Во всяком случае, ведерце было слишком полно. Жидкость текла из
него и разливалась по земле. Зачем давать ей пропадать? Ведь никто не
узнает, выпил ли я пиво или пролил его.
Я был так мал, что для того, чтобы приняться за ведерце, мне пришлось
сесть на землю и взять его к себе на колени. Сначала я попробовал пену и
потерпел разочарование. Я не нашел никакой прелести в ней; должно быть,
прелесть находилась в другом месте, а не там. Вкус пены был неприятный.
Затем я вспомнил, что видел, как взрослые сдувают пену перед тем, как
пить. Я зарылся лицом в пену и стал лакать жидкость, находящуюся под нею;
она оказалась совсем не вкусною, но я все же продолжал пить. Ведь недаром
же пили ее взрослые!
...Отец мой ничего не заметил. Он осушил ведерце с огромным аппетитом
усталого от труда пахаря, отдал его мне и вернулся к своему плугу. Я
пытался идти рядом с лошадьми. Я помню, что я покачивался и упал около
копыт их, перед самым блестящим лемехом, а отец мой так сильно дернул
лошадей назад, что они почти сели на меня. Позднее он говорил, было чистой
случайностью, что плуг не выпотрошил меня. Я смутно помню, что отец отнес
меня на руках к деревьям, окаймляющим поле, что весь мир крутился и
качался вокруг меня, а сам я сделался жертвой ужасающей тошноты, причем
меня еще, кроме того, подавляло страшное ощущение греховодности.
В последующие месяцы я не больше интересовался пивом, чем кухонной плитой
после того, что я обжегся об нее. Взрослые были правы: пиво не годилось