"Джек Лондон. Прибой Канака (Рассказ)" - читать интересную книгу автора

до ее трагической гибели - она вместе с лошадью свалилась с тропы Нахику в
бездонную пропасть. И еще долго после этого, утверждал Мак-Илвейн, женщины
для Грэндисона словно не существовали. А потом если что и бывало, то все
оставалось в рамках приличий. Никаких сплетен, никакой огласки, так что в
обществе сложилось мнение, что он - однолюб и никогда больше не женится.
Что касается нескольких мимолетных связей, которые Мак-Илвейн
перечислил в своем докладе, то, по его словам, Грэндисону и в голову не
могло прийти, что о них известно кому-либо, кроме самих участников.
Бартон наскоро, словно стыдясь, проглядел короткий список имен и дат
и успел искренне удивиться, прежде чем предать бумагу огню. Да, чего
другого, а осторожности у Санни хватало. Глядя на пепел, Бартон задумался
о том, много ли эпизодов из его собственной молодости хранится в архивах
старика Мак-Илвейна. И вдруг почувствовал, что краснеет. Какой же он
дурак! Раз Мак-Илвейну столько известно о частной жизни любого члена их
общества, не ясно ли, что он сам, муж, защитник и покровитель Иды, дал
Мак-Илвейну повод заподозрить ее?
- Ничего не случилось? - спросил он жену в тот же вечер, когда она
кончала одеваться, а он стоял возле, держа наготове ее пальто.
Это вполне соответствовало их давнишнему уговору о взаимной
откровенности, и в ожидании ее ответа он даже упрекал себя за то, что не
спросил ее много раньше.
- Нет, - улыбнулась она. - Ничего особенного... Может быть, после...
Она загляделась на себя в зеркало, попудрила нос и снова смахнула
пудру пуховкой. Потом добавила:
- Ты ведь знаешь меня, Ли. Мне нужно время, чтобы во всем
разобраться... если есть, в чем разбираться; а после этого я тебе всегда
все говорю. Только часто оказывается, что говорить-то не о чем, так что
нечего тебя и беспокоить.
Она протянула назад руки, чтобы он подал ей пальто, - храбрые, умные
руки, крепкие, как сталь, когда она борется с волнами, и в то же время
такие чудесные женские руки, круглые, теплые, белые, - как и должны быть у
женщины, - с тонкой, гладкой кожей, скрывающей отличные мускулы, покорные
ее воле.
Он смотрел на нее с восхищением, с тоской и болью, - она казалась
такой тоненькой, такой хрупкой, что сильный мужчина мог бы одной рукой
переломить ее пополам.
- Едем скорее! - воскликнула она, заметив, что он не сразу накинул
легкое пальто на ее прелестное, сверхлегкое платье. - Мы опоздаем. Если на
Нууану польет дождь, придется поднимать верх, и мы не поспеем ко второму
танцу.
Он решил непременно посмотреть, с кем она будет танцевать второй
танец, и пошел следом за нею к двери, любуясь ее походкой, в которой, как
он часто сам себе говорил, горделиво проявлялась вся ее сущность, и
духовная и физическая.
- Ты не против того, что я так много играю в покер и оставляю тебя
одну? - Это была новая уловка.
- Да бог с тобой! Ты же знаешь, я приветствую твои картежные оргии.
Они тебя так подбадривают. И ты, когда играешь, делаешься такой
симпатичный, такой солидный. Я уж не помню, когда ты засиживался за
картами позже, чем до часу.