"Джулия Энн Лонг. Красавица и шпион ("Сестры Локвуд" #1) " - читать интересную книгу автора

Кит лишился дара речи. Его чертов отец просто-напросто надул его. Ему
одновременно хотелось задушить его и упасть перед ним на колени с
изъявлениями благодарности. Но он умел проигрывать.
- А славная, однако, работа, Кристофер. Твои записи так же хороши, как
эти рисунки?
- А вы сомневаетесь? - спросил Кит.
Отец усмехнулся.
- Тогда тебе следует закончить книгу. Она вполне достойна быть
напечатанной... хотя бы ради этих рисунков. Правда, кое-какие я все же не
стал бы вставлять в книгу.
- Тех мышек? - спросил Кит.
Отец наконец рассмеялся. Он посмотрел на альбом, затем снова на сына и
покачал головой. Киту потребовалось все его самообладание, чтобы не
покраснеть, хотя он не мог вспомнить, когда последний раз краснел.
- Какая она, Сюзанна?
Черт! Как ненавидел Кит подобные вопросы. Когда он думал о Сюзанне,
слова куда-то улетучивались.
Но отец, должно быть, прочел ответ на его лице и мягко рассмеялся.
- Ничего, сынок. Эти рисунки говорят за вас. Мне трудно выразить
словами, как я за тебя рад.

Эпилог

Она обрезала с куста увядшие розы, когда налетел ветерок, маленький
северный сюрприз, и она зажмурилась и позволила ему обвить свою шею
прохладным шелковым шарфиком. Влажные ветры сирокко дуют в Италии ранней
осенью. Они напоминали о том, что она не местная и эта страна никогда не
станет ей родной, несмотря на прожитые здесь семнадцать лет. Она любила
Англию, где родилась и выросла.
Италия прекрасна, она наслаждалась здесь свободой, но любое место, если
это не дом, казалось ей тюрьмой.
За годы боль превратилась в постоянно звучащий унылый мотив. Она
привыкла жить с этой болью, как привыкают жить без ампутированной ноги,
руки, любой части тела. Она снова научилась смеяться и даже могла испытать
легкий всплеск влечения. На нее по-прежнему оборачивались, хотя возраст уже
давал о себе знать. В тесном кругу знакомых ее знали как вдову, безупречно
несущую свой вдовий крест.
В первые годы она позволила себе написать два письма, продиктованных,
конечно же, эгоизмом. Она их не подписала и понимала, что, послав их, все
равно что наставила на Джеймса - или на саму себя - пистолет. Но тоска и
боль были так сильны, что порой она готова была умереть, пожертвовать
Джеймсом или кем-то другим ради крохотной информации о своих девочках.
Джеймс ответил ей только раз: "Они в безопасности". Он был, конечно, прав,
что не поощрял ее писать. Ему и самому было нелегко оттого, что он ничем не
мог ей помочь. Но главной его задачей была безопасность девочек.
И так год за годом надежда расцветала и увядала, расцветала и снова
увядала, как эти розы, которые она сейчас обрезала, чтобы дать зацвести
новым. Она снова увидит своих девочек, правда в один прекрасный день
восторжествует: эта надежда, как ничто другое, заставляла Анну Хоулт
отчаянно цепляться за жизнь.