"Джулия Энн Лонг. Опасные удовольствия" - читать интересную книгу автора

- Вы считаете его сумасшедшим? - спросил Колин. - Я имею в виду доктора
Огаста.
- Немножко, - подняла на него глаза Мэдлин, - как любого гения.
- А он гении? - Колин почувствовал укол ревности. Он бы тоже хотел быть
в чем-нибудь гением. - Вы слышали, он сказал, что у меня еще семь жизней? Вы
верите, что он хотел убить меня сегодня вечером?
Мэдлин задумчиво склонила голову набок:
- Трудно предугадать чьи-либо действия, мистер Эверси. Ему есть что
терять: семья, карьера. Думаю, он считает, что справедливо поступил с вами.
У него очень четкое и уникальное чутье на правильное и неправильное.
Возможно, вам просто повезло, и вы попали в "правильную" категорию.
- Вы считаете, что он был прав, когда выслеживал мистера Паллатайна?
Или когда решил покупать трупы?
- Не знаю. Но я точно знаю, что он блестящий врач, и подозреваю, что
многие люди, преуспевающие в своем деле, вспыльчивы и одержимы. Все, что он
делает, он делает ради своей профессии. Я думаю, он хороший человек. И
потом, я не знаю ни одного человека, у которого бы не было секретов и была
абсолютно чистая душа.
Как и у него самого, если уж на то пошло. Кроме, может быть, Луизы
Портер. "Интересно, - подумал Колин, - что там еще может быть в прошлом
Мэдлин Гринуэй?"
- Он... был добр к вам? - Колин задал этот вопрос, зная, что этим может
спровоцировать более вспыльчивые односложные ответы. Он старался, но
безуспешно убрать мягкость из своего голоса, потому что чувствовал, она не
потерпела бы жалости. Он не мог представить, что сказал бы доктор Огаст
молодой женщине, которая была больна, а ее семья умирала от оспы и которая
теперь продолжает жить, когда все, что она любила больше всего на свете,
погибло. Он вовсе не был джентльменом, этот доктор Огаст.
Мэдлин долго молчала. Колин решил, что она не услышала его вопроса или
не поняла. Наконец Мэдлин заговорила:
- Ему не надо было быть добрым, мистер Эверси. Ему надо было быть
профессионалом в своем деле. Он не был... злым. Он делал для нас все, что
мог. Он делал это в интересах медицины, отчасти в интересах собственного "я"
и потому, что он действительно заботится о человечестве. Но он не служитель
церкви. Он лечит наши тела, а не наши души. И когда я выжила, а мой муж и
мой ребенок умерли... - Мэдлин замолчала, словно собирала силы для ответа, -
я уверена, доктор Огаст тоже страдал, по-своему. Он вовсе не бесчувственный,
просто его трудно понять, и потом, это было давно, - добавила она, - пять
лет назад.
Колин замер, словно ему только что передали в руки что-то очень
хрупкое. Он не был уверен в том, что ему хочется знать всю историю миссис
Гринуэй, потому что это означало, что он еще больше окажется втянутым в
жизнь миссис Мэдлин Гринуэй. И хотя он не сомневался в том, что хочет
оказаться в ее объятиях хотя бы на полчаса своей жизни, это было совсем
другое. В конце концов, он не удержался:
Пять лет - это не очень давно. Ватерлоо было пять лет назад, а иногда
кажется будто вчера.
Колин заметил, как одна рука Мэдлин медленно сжалась в кулак.
"Наверное, ей хотелось закрыться в своей раковине и побыть одной хотя бы
несколько мгновений", - подумал он. А тут он со своими разговорами и